Вечные странники. Алексей Петрович Бородкин

Амуру.

      И только я стояла на автобусной остановке, словно памятник одиночеству. Нет, не так: одинокий памятник, одинокого скульптора поставленный во имя одиночества.

      – И всё же, хорошо! – произнесла вслух и глубоко вдохнула. – Этот воздух можно фасовать в баночки и продавать по шести пенсов за дюжину, чтобы каждый страждущий мог откупорить живительные консервы, впустить, так сказать… а ночевать катастрофически негде. Шьёрт меня побьери.

      Проблема ночлега стояла остро как никогда. "К тому же в желудке ощущается какое-то несносное томление, – припоминался богослов Халява, имевший обыкновение упрятать на ночь полупудовую краюху хлеба и фунта четыре сала. – Нет, так не можно, господа, не подкрепив себя ничем, растянуться и лечь на пляже, всё одно, как собака!"

      Обстановка требовала решительных действий; признаюсь, у меня припасён приём на подобные обстоятельства. В минуты растерянности, когда туманно на душе и гложут сомнения, я отпускаю поводья и вверяю себя всецело Небесному Владыке – иду, куда глаза глядят, заговариваю с первым встречным, соглашаюсь на любое даже самое сомнительное предложение. Это… как перетасовать колоду, перевернуть песочные часы, встряхнуть мобильный телефон, дабы тот проснулся. Или разбить хрустальную вазу на тысячу осколков.

      Я закрыла глаза, выбрала направление и… ступила в неизвестность. Не далее, как через пять минут, на моём пути нарисовался странник. В пиджачке из бежевой чинчунчи, в мятых вельветовых брюках и стоптанных домашних лоферах, натянутых на ноги без малейшего признака носков. Последний факт меня очаровал. Кроме того, в юноше замечалось некоторое волнение. Отличное от волнения моего, однако, роднившее нас. Бежевый оглянулся, но тут же вернул своё внимание строению, что высилось в глубине переулка.

      – Заблудился? – осведомилась я.

      – Да, – признался чинчунчёвый и удивлённо переспросил: – А как вы догадались?

      – Очень просто. По походке, как в песне поётся.

      – Походке? – парень опешил. – Но я ведь стоял на месте.

      – Очень может быть, – согласилась я.

      Приходилось признать, что язык метафор и гипербол не был сильной стороной моего "посланника случая", а потому формулировки были упрощены до трамвайного уровня: – Признайся, Алик, что гнетёт тебя?

      Парень возразил, что зовут его вовсе не Аликом, а Костей. Костя Михайлёв – так он сказал.

      – Не отчаивайся, – вторично согласилась я. – Встречались мне персонажи с куда худшими наименованиями, и ничего, жили-не тужили. Однако продолжим. Зачем ты здесь, Алик… то есть Костя? Что ищешь ты в краю далёком, что кинул ты в краю родном? Давай лучше быстренько разочек, и пойдём домой.

      – Что?

      – Я говорю, оглянись вокруг. Закат, море, любовь струится, как шампанское, Венера выходит из воды и возвращается обратно… а тут лавочка пустует. Так чего время терять?

      – Нет, я так не могу, – он покачал головой.

      "Ангелы небесные! – хотелось всплеснуть руками. – Он так не может!"

      Ужин откладывался на неопределённый срок, койка и шестнадцать квадратных аршин таяли в тумане неопределённости. Дабы взять себя в руки, я мысленно сосчитала до десяти. Приказала:

      – Забудь! Давай начнём сначала. Что ты ищешь? Здесь и сейчас.

      – Как вам объяснить… дело в том, что к маме приехал целитель…

      "Замечательно! В природе существует мама, и она больна".

      – …но он не знает нашего адреса…

      "Трагедия".

      – …а я не знаю адреса его. Знаю только улицу…

      "Мой адрес не дом и не улица".

      – …ведь он приехал не только к нам, это уникальный целитель. Баженов его фамилия.

      – Ты ищешь Баженова, заглядывая в окна? – уточнила я.

      – А что мне остаётся? – вопросом ответил Костя.

      – Прежде всего, давай познакомимся. Меня зовут Алла Бори… Аркадьевна Бергольц. Я тоже медик. У меня обширная частная практика в Кинелахте. Сейчас мы пойдём, и я осмотрю твою маму. Диплом и остальные верительные грамоты, я покажу тебе утром. Идёт?

      – Что вы! – вскинулся Костя. – Это категорически неприемлемо! Мама против случайных знакомств и не позволит…

      Чего именно не позволит мама, он не договорил – я взмахнула рукой "вопрос снят", и мысленно признала поражение: "Таки придётся спать на пляже".

      Костина мама (раз уж речь зашла, проговорим о мадам несколько слов) отличалась волевым, деспотичным, но крайне бестолковым характером. Про таких говорят "без царя в голове". Склонности к душегубству усугублялись визгливым голосом женщины, а также избыточным весом. Примечено, что визг тучных фемин особенно неприятен мужчинам. Муж драпанул от семейного очага через шестнадцать месяцев и три дня, считая от даты подписания брачного контракта – бедолага оставлял зарубки на дверном косяке своей комнаты. Вы спросите, откуда я знаю такие подробности? Костя сыграл в моей судьбе значительную роль, мне пришлось познакомиться с мамой… и с домиком, садиком… и с лекарем Баженовым, будь