Нарцисс и Златоуст. Герман Гессе

к патеру Ансельму.

      – В Мариабронн? Ты оттуда? А не хочешь еще побыть со мной?

      – Очень хочу.

      – Так останься!

      – Нет, нельзя. Мне надо еще набрать травы.

      – Ты что же, монастырский?

      – Да, я учусь. Но я не останусь там. Можно мне будет прийти к тебе, Лизе? Где ты живешь, где твой дом?

      – Я нигде не живу, дорогой. Но скажи мне твое имя. Значит, тебя зовут Златоуст? Поцелуй меня еще раз, милый Златоуст, тогда можешь идти.

      – Ты нигде не живешь? Где же ты спишь?

      – Если захочешь, буду спать с тобой в лесу или на сеновале. Придешь сегодня ночью?

      – О да! Куда? Где мне найти тебя?

      – Умеешь кричать как сова?

      – Никогда не пробовал.

      – Попробуй.

      Он попробовал. Она засмеялась и осталась довольна.

      – Тогда выходи ночью из монастыря и покричи, я буду поблизости. Так я нравлюсь тебе, Златоуст, дитя мое?

      – Ах, ты мне очень нравишься, Лизе. Я приду. Храни тебя Бог, а теперь я должен спешить.

      На взмыленном коне в сумерки Златоуст вернулся в монастырь и был рад, что патер Ансельм очень занят: купаясь в ручье, кто-то из братьев поранил ногу осколком.

      Теперь нужно было разыскать Нарцисса. Он спросил о нем у одного из прислуживающих братьев в трапезной. Нет, Нарцисс не придет на вечернюю трапезу, у него пост, и сейчас он, по-видимому, спит, потому что по ночам читает часослов. Златоуст бросился туда, где спал его друг во время подготовки к постригу. Это была одна из келий для кающихся во внутреннем монастыре. Не раздумывая, он вбежал внутрь, прислушался у двери: ничего не было слышно. Он тихо вошел. То, что это было строго запрещено, сейчас не имело значения.

      На узкой постели лежал Нарцисс, в сумерках он был похож на мертвеца, настолько неподвижно, скрестив руки на груди, лежал он на спине с бледным, заострившимся лицом. Но глаза его были открыты: он не спал. Молча и без упрека смотрел он на Златоуста, лежа неподвижно, отрешенно, настолько уйдя в иное время и иной мир, что лишь с трудом узнавал друга и понимал его слова.

      – Нарцисс! Прости, прости, милый, что мешаю тебе, но я делаю это не из озорства. Я знаю, что ты сейчас не смеешь со мной говорить, но сделай это, очень прошу тебя.

      Нарцисс пришел в себя и стал усиленно моргать глазами, словно пытаясь пробудиться ото сна.

      – Это необходимо? – спросил он угасшим голосом.

      – Да, это необходимо. Я пришел попрощаться с тобой.

      – Тогда это необходимо. Ты не пришел бы зря. Проходи, сядь ко мне. Четверть часа у меня есть до начала первого бдения.

      Он поднялся и сел на голой постели. Сейчас особенно бросалась в глаза его худоба. Златоуст сел рядом.

      – Только извини! – сказал он, чувствуя себя виноватым.

      Келья, голая постель, невыспавшееся, переутомленное лицо Нарцисса, его почти полностью отсутствующий взгляд – все свидетельствовало о том, что он, Златоуст, здесь лишний.

      – Извинения тут ни к чему. Не беспокойся обо мне, я здоров. Ты говоришь, что хочешь