Секретарь. Рени Найт

удовольствие. Ах да: обязательно возьмите с собой вот это, Анжелике понравится.

      Я увидела, как она заворачивает в коричневую бумагу оставшееся печенье и перевязывает сверток рафией.

      – Спасибо, – сказала я.

      Помню, как по пути домой я воспряла духом: передо мной открывалось будущее. Мне казалось, я отчетливо вижу его.

      Когда во вторник утром на коврик у нашей двери из ящика выпало письмо с официальным предложением, я показала его Майку. И смотрела, как он, еще одетый в халат, вчитывается в пункты, касающиеся индивидуальной медицинской страховки и дорожных расходов, и его взгляд бегает по строчкам. Когда же он дошел до зарплаты, глаза его сузились, а ресницы песочного цвета задрожали, как антенны. Потом он поднял на меня взгляд и улыбнулся. Обсуждать тут было нечего. Он отдал мне письмо, я еще раз его просмотрела. Предложение прислали из отдела кадров, но Мина приписала внизу: Надеюсь, Вы согласитесь. С наилучшими пожеланиями, М. Мое решение не было продиктовано материальными соображениями, и лишь теперь до меня дошло: когда Майк сделал мне предложение, мне понадобилось время на размышления, а предложение Мины я приняла не задумываясь.

      4

      – Вам, как личному помощнику, необходимо понимание, что именно движет вашим начальством. Чем оно страстно увлечено? Каковы его интересы? От вас будут ждать, что вы разберетесь в этом без объяснений. Вместе с тем от вас потребуется безоговорочная преданность, но вы, наверное, это уже сознаете.

      Послушная и прилежная ученица – так отзывались обо мне школьные учителя, и я, обучаясь под руководством Дженни Хэддоу, проявляла те же качества. Я смотрела на нее во все глаза, борясь с искушением оглядеть кабинет, который будет моим, когда она уйдет на пенсию. Это случилось раньше, чем я рассчитывала. Мине не терпелось сдвинуть дело с мертвой точки, и я отчетливо представляю себе, как она объяснила Дженни, что высоко ценит ее преданность и трудолюбие, и позаботилась о щедрых пенсионных выплатах для нее. Дженни Хэддоу принадлежала к секретарям старой школы: не имела детей, так и не вышла замуж, посвятила тридцать лет своей жизни работе у лорда Эплтона. Такой рекорд даже мне не побить.

      Мы с Дженни пили кофе, сидя по разные стороны ее письменного стола: всем еще заправляла она. Дверь была закрыта, на подносе между нами стояли чашки и блюдца из костяного фарфора, такие же молочник и сахарница, серебряные щипчики и ложечки с выгравированной на ручках буквой «Э». Я уже знала, что Мина предпочитает пить кофе из кружки, и дождаться не могла, когда избавлюсь от всей этой мещанской мишуры.

      К инструкциям Дженни Хэддоу у меня претензий нет. Она держалась вежливо и доброжелательно, но, пожалуй, слегка прохладно. Эту черту я подметила у всех личных помощников влиятельных лиц, а таких я за годы повидала немало. В каждом из них чувствуется сдержанность. Следовало бы сказать «в каждом из нас». Мы довольно приветливы, но да, соглашусь, мы умеем вести себя холодно. Мы как шпионы: чем дольше служим, тем больше секретов храним, и тем выше потребность