Секретарь. Рени Найт

к своей четырнадцатилетней дочери, как к дикому зверьку, – стараясь ничем не спровоцировать ее и в то же время изнывая от желания погладить. Во многих отношениях она еще оставалась ребенком, но я уже знала, что ее зубы и коготки смертельно опасны.

      – Наверняка не настолько плохо, – ответила я.

      Она ощетинилась колючим раздражением.

      Толку от меня не было никакого. Обнять бы ее, сесть рядом на пол, послушать ее музыку, а я вместо этого отступила к двери. Как будто, едва очутившись дома, лишилась всех своих навыков и умений. Здесь не было ни рекомендаций, чтобы им следовать, ни трудового соглашения, чтобы на него ориентироваться. Быть секретарем мне всегда удавалось лучше, чем матерью.

      – Я, пожалуй, помоюсь и лягу пораньше, – решила я. – Тогда – до утра?

      – Спок-ночи, мам.

      – Только не засиживайся допоздна. Завтра в школу.

      Около полуночи она выключила музыку, и я наконец уснула, а в два часа ночи проснулась. Сквозь стену отчетливо слышался голос Анжелики: она говорила по мобильному. Его она выпросила у меня, когда узнала, что у дочери Мины, Лотти, уже есть свой телефон. На прошлой неделе девочки провели день в офисе – это была затея Мины. Так делают в Штатах. Называется «Вместе с дочкой на работу». Вопреки всем моим опасениям, обошлось без происшествий, и Мина, видимо, решила, что акция имела успех. Помню, на обратном пути в поезде Анжелика ни о чем другом не говорила, кроме телефона Лотти. «Она старше тебя», – напомнила я. «Свой телефон у нее с двенадцати лет», – возразила Анжелика, и в конце концов я сдалась.

      Я выбралась из постели, постучала в дверь ее спальни и вошла.

      – Энжи, солнышко, уже два часа ночи. Мы же договорились. В одиннадцать телефоны отключаем.

      – Слушай, подожди, ладно? – сказала она в трубку, потом бросила мне: – Еще минутку, – и снова в телефон: – Так вот…

      – Нет, прямо сейчас, – настаивала я.

      – Ой, да отвали. – Она говорила отвернувшись, вполголоса, но не настолько тихо, чтобы я могла сделать вид, будто не расслышала.

      – Не смей так со мной разговаривать. – Я попыталась изобразить авторитетный тон, как на работе, – властный, деловитый, которым я обращалась к Саре или Люси. – Ты слышала меня, Анжелика? Ну все, отключай телефон.

      На мою дочь это не подействовало. Хихикая в мобильник, она накрылась одеялом с головой.

      – Ты извини за это… – зашептала она собеседнику.

      Я стащила с нее одеяло, выхватила телефон и дрожащими пальцами отключила его.

      – Какого хрена? Не имеешь права выключать! – завопила она, пытаясь отнять у меня телефон.

      – Уже выключила.

      – Отдай. Хватит решать за меня, что и как мне делать.

      – Я твоя мать. Решать, что и как тебе делать, – моя работа.

      – Твоя работа – быть моей матерью? Ой, я тебя умоляю! Видела я твою работу. Ты жалкая неудачница. Только носишься целыми днями, делаешь, что тебе прикажут. Тоже мне, «вместе с дочкой – на работу»! Как ты только додумалась, позорище!

      Я смотрела на нее и молчала.