Глашенька. Анна Берсенева

еще на псковском перроне, позволяла ей теперь с легкостью делать то, что совсем еще недавно и в голову не пришло бы.

      Лампочка в тамбуре почти перегорела – светила, но еле-еле, то и дело мигая. Мужчина, куривший у окна, показался Глаше каким-то опасным. Может, потому, что слишком уж он был большой, заслонял окно плечами, а может, из-за такого вот нервного освещения. Тревожные отсветы плясали на его белой рубашке, казалось, что-то меняется в его облике каждую секунду, и непонятно было, что он такое. А вдруг бандит?

      Впрочем, эту глупую мысль Глаша сразу отогнала. С чего вдруг бандит? Просто фильм недавно показывали, и там вот именно был бандит, который убил жену главного красавца-чекиста ножом в вагонном тамбуре.

      – Извините, – смело сказала Глаша, – у вас не найдется сигареты?

      Мужчина обернулся. Теперь отсветы плясали уже на его лице. Это было не тревожно, а красиво. Как на картине Рембрандта.

      Глаша не зря любила живопись – она всегда замечала в жизни то, из чего получаются потом картины. И сейчас, глядя на лицо этого незнакомого мужчины, она видела то, что было главным в картинах Рембрандта. В «Ночном дозоре», может? Глаша не успела понять. Это было так неожиданно – ну кто ожидает увидеть рембрандтовский свет в вагонном тамбуре? – что она радостно улыбнулась.

      – Сигарета найдется, – сказал этот рембрандтовский человек и протянул Глаше пачку.

      – Спасибо.

      – На здоровье, – усмехнулся он.

      Глаша взяла сигарету, подумала, что надо было попросить еще и прикурить. Но он и без ее просьбы щелкнул зажигалкой. Глаша закурила и сразу закашлялась.

      – Крепкие… – смущенно пробормотала она.

      Ей стало неловко от того, что она закашлялась, как маленькая.

      – Да, «Житан» крепковат, – сказал он. – Но других нет.

      Глашу затошнило, и курить тут же расхотелось. Но как-то неловко было сразу же бросить сигарету, да еще, понятно, иностранную, дорогую. Она стала курить без затяжки, набирая дым в рот.

      Он засмеялся.

      – Что смешного? – вместе с дымом выдохнула Глаша.

      – Вы курите, как птенец.

      – Разве птенцы курят?

      Ей стало смешно, и она тоже засмеялась.

      – При взгляде на вас думаешь, что да. Вы из Пскова едете?

      – Да.

      – А как вас зовут?

      – Глаша. Рыбакова.

      Она назвала фамилию по школьной привычке. Он засмеялся снова.

      – Глашенька Рыбакова! – сказал он. – Да еще из Пскова. Вы же прямо девочка из книжки!

      Нетрудно было догадаться, что он именно так и подумает.

      Глашина мама знала книги Каверина чуть не наизусть, потому и назвала ее в честь героини своего любимого романа. Она сама рассказывала Глаше: когда выходила замуж за Сергея Рыбакова, ее будущего папу, то сразу решила, что дочка у нее непременно будет Глашенька. Рыбакова Глафира Сергеевна, в точности по роману.

      Псков вообще был каверинский город – и сам он здесь жил в детстве, и Саня Григорьев из «Двух капитанов», и все