Птица счастья. Николай Добронравов

фильмов было снято

      тех, что до сих пор живут.

      Сколько песен было спето

      тех, что в сердце мы храним.

      Был лучом любви и света

      ослепительный Муслим!

      Я как будто бы очнулся.

      Мир открылся мне иной…

      Робко к песне прикоснулся,

      к песне детской, озорной.

      Оказался не статистом

      я на песенной стезе.

      Стал поэтом и артистом

      я в те годы в ДЗЗе[1].

      Появлялся в альманахах…

      Первый сборник… И второй…

      Стал входить почти без страха

      я в СП на Поварской.

      На судьбу свою не сетовал,

      средь великих – не изгой.

      Как внимательно беседовал

      Юрий Трифонов со мной!

      Здесь встречался я с элитою.

      И меня без лишних слов

      привечали знаменитые

      Смеляков, Гамзатов, Львов!

      Ах, с годами все отчетливей

      свет и тени прошлых лет!

      Громы-звоны не умолкли

      поражений и побед.

      Пусть за дальними широтами

      необъятная земля,

      за Никитскими воротами

      состоялась жизнь моя.

      Пусть изъезжено немало,

      но они навек со мной —

      эти несколько кварталов

      меж Арбатом и Тверской.

      Этот малый круг московский —

      центр земли в моей судьбе.

      Переулок Трубниковский,

      низко кланяюсь тебе!

      Годы детства. Песни ранние.

      Все я в сердце берегу.

      …Снова с площади Восстания

      я с бидончиком бегу.

      Но в эпохе постмуслимовой

      на родной, на Поварской

      нету лавки керосиновой

      и СП – полупустой…

      Жизнь повсюду стала круче.

      В ЦДЛ одна беда:

      рестораны стали лучше,

      книги хуже, чем еда.

      «Я не плыл по Венеции в венценосной гондоле…»

      Я не плыл по Венеции в венценосной гондоле.

      И салонно в Салониках я в порту не скучал.

      Ранним Римом раним я. И Боливией болен.

      И гостиница в Ницце снится мне по ночам.

      В наше время парижи и доступней и ближе,

      сто туристских круизов разгоняют печаль.

      Что поделаешь, – жаль, что я не был в Париже,

      что, полжизни прожив, не видал Этуаль,

      что индейца с мачете я не встречу под вечер,

      не впишусь элегантно в экзотичный экспресс

      где-нибудь в Эльдорадо, что со мной не щебечут

      на борту «Каравеллы» королевы небес.

      …Зато я помню первые бомбежки,

      как шли мы парами с учителем в подвал,

      и корешок мой – Щепетов Сережка —

      мне полкусочка черного отдал.

      Что говорить: «Я это не забуду!» —

      и стоит ли те беды ворошить…

      Но это все не выдумка, не чудо,

      а чудо то, что мы остались жить,

      что мирным небом с той поры мы дышим,

      что сильный вправе забывать о зле.

      А тот солдат, что спас Россию,

                              выше

      всех

1

Дом звукозаписи. – Примеч. авт.