Могила в горах. Ханс Русенфельдт

в окно. Увидела спешащих мимо людей и машины. Время ланча еще не подошло, и кафе было полупустым. Урсула потягивала горячий кофе и пыталась направить мысли в одном направлении, не позволяя им расползаться и разлетаться во все стороны. Когда же ей это удалось, все мысли оказались об одном и том же. Неужели она потеряет Бэллу? Ее ли в этом вина? Почему она не может быть, как другие матери? Почему она не может…

      Внезапно Бэлла возникла у нее за спиной. Урсула даже не заметила, как она вошла.

      – Привет, мама.

      Урсула попыталась улыбнуться, но у нее, вероятно, не получилось. Лицо Бэллы сразу стало серьезным, она села.

      – Что случилось? Ты такая бледная.

      Урсула рассказала. Старалась сохранять беспристрастность и не взваливать вину на Микаэля. Она представила случившееся как общее решение. Нечто, к чему пришли два взрослых человека. Звучало, вероятно, не совсем убедительно. Но Урсула чувствовала, что она на правильном пути. Необходим баланс. Нельзя заставлять Бэллу выбирать сторону. Потому что она знала, кого тогда выберет дочь.

      Они прогулялись пешком обратно до вокзала. Мать и дочь. Урсула не могла припомнить, когда они в последний раз вместе гуляли. Она уже большая, ее дочь. Умная, взрослая и наделенная душевным теплом, которое сейчас было направлено на Урсулу. Напряжение ушло, и она наслаждалась моментом. Казалось, они ближе друг к другу, чем когда-либо.

      Это ощущение сохранялось и когда они остановились на перроне возле поезда, которому предстояло увезти Урсулу обратно в Стокгольм. Когда они подходили к вокзалу, Бэлла спросила мать, не хочет ли та остаться ночевать: у нее в комнате можно было устроить дополнительное спальное место. На секунду Урсула задумалась, не удивить ли Бэллу согласием. Но потом передумала. Встреча превзошла ее ожидания, и она побоялась показаться слишком навязчивой. Сослалась на работу, но пообещала снова приехать навестить дочь. Очень скоро.

      – Ты справишься? – спросила Урсула, подавив желание погладить Бэллу по щеке.

      – Конечно.

      Бэлла наклонилась и обняла ее. Когда такое случалось в последний раз, Урсула тоже не могла припомнить. Во всяком случае, давно.

      – Я не так сильно удивлена, как ты, возможно, думаешь, – опустив руки, сказала Бэлла.

      Урсула оцепенела. Какой-то внутренний голосок кричал ей, что надо просто улыбнуться в ответ. Улыбнуться и зайти в поезд. Сохранить приятное чувство. Она не послушалась.

      – Что ты имеешь в виду, говоря, что не так сильно удивлена?

      – Ну… Мы с папой ведь довольно много разговариваем…

      Бэлла отвела взгляд, явно испытывая некоторую неловкость. Урсула попыталась понять, что означают в данном контексте слова Бэллы. Ей в голову пришло только одно.

      – Ты знала, что у него есть другая?

      – Нет, этого я не знала. Правда.

      – Но ты знала, что он собирается оставить меня?

      – Нет-нет, отнюдь. Честное слово, я не имела ни малейшего представления.

      – Но ты сказала, что не так уж сильно удивилась. Значит, ты чего-то такого ожидала.

      – Мама…

      – Значит,