Пульс за сто. Олег Солод

Борисовичу. Во всяком случае, говорить было не больно.

      – Я могу побеседовать с врачом?

      Сестра посмотрела на него с подозрением. Видно, ночью он много чего наговорил.

      – Через час будет обход.

      – Не через час! Немедленно! – Лучинский быстро подавил раздражение – в его положении резкость неуместна. – Простите, голова так болит, что трудно себя контролировать. Конечно, если врач занят, я подожду. И, девушка, можно вас попросить?

      – О чем?

      – Не смотрите на меня так, будто я Чикатило.

      Последняя фраза, похоже, возымела действие. Во всяком случае, доктор скоро появился. Тот же, что и ночью. Но критик был к этому уже готов.

      – Здравствуйте, – поприветствовал он врача. – Надеюсь, при свете дня я выгляжу лучше?

      – Более-менее. Мы нашли у вас в одежде паспорт. Лучинский Павел Борисович – это вы?

      – Конечно. Вам что-нибудь говорит это имя?

      – А должно?

      – Понятно. Могу я узнать, как вас зовут?

      – Вячеслав Федорович Архипов.

      – Вячеслав Федорович, я известный литературный критик. Очень известный.

      – И что из этого следует?

      Лучинский немного растерялся.

      – Но…

      – Павел Борисович, – перебил его медик. – У меня в приемном двое тяжелых лежат. А вы, судя по виду, вполне стабильны. Скоро к вам придет лечащий врач…

      Лучинский понял, что разговор сейчас прервется.

      – Вячеслав Федорович, я не буду вас задерживать. У меня только одна просьба. Позвоните, пожалуйста, одному человеку и сообщите ему, что я здесь. Он генерал-майор полиции.

      По выражению лица врача Павел Борисович понял: полицию упоминать не стоило.

      – Этот генерал – мой друг, – добавил он. – Разве я не имею право дать знать, где нахожусь?

      Аргумент был разумным, и доктор сдался.

      – Нина, запишите телефон, – распорядился он.

      11.45

      Нет ничего хуже, чем ждать. Особенно, когда подозреваешь, что тебя догоняют. Головную боль еще можно было терпеть. Лучинский не стал просить таблетку. Кто знает, что ему дадут? Но звуки шагов каждый раз заставляли мышцы рук сокращаться, натягивая путы. Движение было чисто рефлекторным. Все равно в нынешнем состоянии не удастся ничего предпринять. Павел Борисович настолько завел себя, что, когда сестра зашла поставить термометр, вдруг попросил:

      – Нина, вы не можете со мной посидеть?

      «При постороннем человеке вряд ли кто-нибудь решится».

      – Посидеть? – удивилась та. – Зачем?

      Лучинский не смог с ходу придумать убедительную причину.

      – Так. Просто. Мне было бы спокойнее.

      – Вам снова тревожно? Хотите, сделаю укол?

      – Нет-нет, не надо. – Павел Борисович мысленно обругал себя. Теперь они опять подумают, что у него едет крыша. – Просто в присутствии красивой девушки выздоровление идет быстрее.

      Иногда даже избитые приемы действуют безотказно. Нина улыбнулась.

      – С