Властелин Мира. Воздушный корабль. Александр Беляев

с недоумением и упреком посмотрела на него.

      – Скажите мне искренно, Эльза, положа руку на сердце, вы ничего не знали о том… счастье, которое ожидало вас?

      – Ничего не знала, – твердо отвечала Эльза.

      – Но должны же вы знать, по крайней мере, о той вашей необычайной, – подчеркнул Зауер, – услуге Карлу Готлибу, которая оценена им выше всех его богатств?

      – Насколько помню, никакой услуги я ему не оказывала.

      Зауер опять приложил руку к своему разгоряченному лбу.

      – От этого можно сойти с ума… Допустим, что тут замешан Штирнер, – впрочем, я уже сам не уверен в этом, – допустим, он как-нибудь повлиял на старика Готлиба, ловко убедил его в этой несуществующей услуге, которая будто бы обязывала Готлиба быть вам благодарным… Но почему Штирнер тогда не употребил завещание на свое имя? Или… – Зауер вдруг весь как-то выпрямился, и лицо его исказилось болью. – Простите, Эльза, но я должен задать вам еще один крайне щекотливый вопрос: может быть, между вами и Карлом Готлибом были близкие…

      Эльза встала, возмущенная.

      – Ну, ну, не буду, успокойтесь! Садитесь, прошу вас… Вы же видите, что я вне себя… Мне приходят в голову совершенно нелепые мысли. Ах, это такая пытка!.. Я должен сразу высказать вам все мои сомнения, они мучили меня всю ночь. Чего я не передумал!.. Я думал, может быть, вы… дочь Готлиба…

      – Послушайте, Зауер, я сейчас же уйду, если вы…

      – Или, может быть… – ха-ха-ха! – вы действуете заодно со Штирнером и являетесь только ширмой для него…

      Эльза встала вторично, но Зауер взял ее за руку и насильно посадил.

      – Садитесь! Вы должны это выслушать. Поймите, то, что я говорю вам так резко, открыто, в лицо, будут говорить и уже говорят за вашей спиной. Неужели вы не понимаете, что это завещание бросает тень на ваше доброе имя?

      – Слушайте, Зауер, я люблю вас, – видите, я говорю вам это открыто, – но всякому терпению есть конец. Если в вас говорит даже безумие, то… я не переношу таких форм безумия. Кто дал вам право оскорблять меня безнаказанно?

      – Право, право! Кто дал право подвергать меня пыткам ужасных подозрений… Откуда они? – Зауер замолчал и устало опустил голову.

      Эльзе стало его жалко. Она ласково коснулась его руки и тихо сказала:

      – Никто вас не подвергал пыткам, вы сами мучаете себя. И для чего? Ведь поймите, Отто, что в наших отношениях ничего не изменилось, и я не понимаю, о какой стене вы говорите.

      – Как ничего не изменилось? А миллионы, миллиарды Карла Готлиба! Вы одна из самых богатых женщин в стране, а я… У меня своя, мужская гордость. Я беден и не хочу, чтобы про меня говорили, что я женился на деньгах. Деньги! Разве это не стена?

      – Да кто вас убедил в том, что эта стена из мешков с золотом будет стоять между нами? Никакой стены нет и не будет!

      Отто Зауер смотрел на Эльзу, еще не понимая, но уже чувствуя облегчение.

      – Что вы хотите сказать, Эльза?

      – Да то, что совсем не надо быть юрисконсультом Отто Зауером, не спать ночей, доводить себя до помешательства, чтобы понять