Властелин Мира. Воздушный корабль. Александр Беляев

поздно, чем не вовремя. Что ему надо?

      – Он просит денег… Его имение продают с молотка.

      – Сколько?

      – Он говорит, что имение заложено за двести тысяч.

      Штирнер поморщился.

      – Врет! Имение со всем инвентарем не стоит ста тысяч. Песок да кочки… Дадим ему сто тысяч, и пусть проваливает!

      – Послушайте, Штирнер, я все-таки чувствую себя невольной виновницей его несчастий, и потом… он так жалок… Ему нелегко было явиться сюда. Дайте ему двести тысяч… Пожалуйста!

      Штирнер рассмеялся.

      – Пожалуйста! Это великолепно! Глава банкирского дома почтительнейше просит своего приказчика! Фрейлейн Глюк, все принадлежит вам, и ваше слово – закон. Мое дело маленькое: вертеть колесо и исполнять приказания начальства.

      Он быстро подписал чек на двести тысяч, положил чековую книжку в стол и запер на ключ.

      – Вот чек.

      – Благодарю вас.

      – Опять! Когда вы научитесь быть хозяйкой?

      Эльза вышла из кабинета и протянула Готлибу бумагу.

      – Вот чек на двести тысяч…

      Оскар Готлиб взял чек трясущейся от волнения рукой и стал вновь благодарить и извиняться.

      – Пожалуйста, не благодарите меня, – смущенно ответила Эльза, – лучше расскажите мне, что с вами случилось. Куда вы пропали после судебного заседания?

      Они опять уселись.

      – Болел… болел, да и очень странной болезнью. Когда я вышел из суда, меня вдруг охватила боязнь людей и стыд… Мне стыдно было показаться им на глаза… Вы знаете, что портреты всех участников судебного процесса печатались во многих газетах. И мне казалось, что каждый встречный, каждый проезжающий извозчик, даже мальчишки указывают на меня пальцами и говорят: «Вот человек, лишенный братом наследства за неблаговидный поступок!» И так как никто не знал, в чем состоит этот неблаговидный поступок, то каждый мог думать, что ему угодно: может быть, я совершал подлоги – делал на векселях подписи брата, а может быть, и покушался отравить его. И я бежал… – Старик вздохнул. – Да, я много пережил горьких минут, фрейлейн… Бежал я совсем недалеко. Меня искали по всему свету, а я жил в этом же самом городе. Я укрылся в надежном месте, у своего старого, одинокого друга. «Если ты выдашь тайну моего пребывания хоть одному человеку, я покончу с собой», – сказал я ему. Но об этом не надо было и говорить, он не выдал бы и так.

      – Но, простите, – Эльза засмеялась, – вам не было стыдно этого друга?

      – Нет! И что удивительно, я не знал его адреса, но нашел его квартиру по какому-то непонятному наитию… Так, шел и пришел… Еще не менее удивительно: друг встретил меня так, как будто ожидал этой встречи, хотя мы несколько лет не видались и даже не переписывались с ним; долгое время я не удосуживался разыскать и навестить его. «Вот ты и пришел», – сказал он мне просто. У него я и прожил. И все время я испытывал чувство страха и стыда. Иногда, вечерами, я как будто приходил в себя. И даже подумывал о том, чтобы выйти на другой день подышать свежим воздухом. Но ночью вдруг я чувствовал, что страх и жгучий стыд вновь наполняют