Провал резидентуры. Кирилл Мошков

гренадеры выпускаются в шестнадцать. Мне сначала показалось, что он по крайней мере на два года младше. – А вы Первое специальное оканчивали?

      – Да, шесть лет назад.

      Он спокойно кивает. Хороший парень. Посмотреть его в деле, конечно, надо, но кажется, что мне повезло.

      На ходу я протягиваю ему хардик.

      – Вот, почитайте легенду.

      Он опускает рид-сенсоры на виски, вкладывает хардик в дисковод подшлемника и спокойно, будто и не читает, говорит:

      – Я, пока летел, отчитал базовый блок по Шилемауре. Интересная планета.

      – Правда ведь? – говорю я. Шилемаура мне очень нравится. – Очень необычное сочетание рас.

      – Это правда, что черная раса здесь недавно? – спрашивает он.

      – Их история об этом говорит очень определенно, но в земных архивах нет упоминаний о столь значительных исходах чернокожих общин в те века. Скорее, это уже вторичное переселение.

      Он кивает и вынимает хардик.

      – Что, уже? – поражаюсь я.

      – Я учился у Буцудзен на Шагрене, – объясняет он. – Я там пробыл семь месяцев, и два из них – в горах у Буцудзен.

      – То есть это правда, что они могут на порядок поднять емкость мозга, – вопросительно говорю я.

      – Они ее не поднимают, – объясняет он. – Как бы открывают. Эти емкости есть у каждого, но их надо активировать.

      – А это сложно?

      – Честно сказать, технологии я не понял, – улыбается Легин. И тут мы приходим к шлюзам.

      В глубине души я поражен. За время службы мне приходилось общаться или работать, наверное, с десятком гренадеров, и все они были в разной степени суперменами, но этот Таук превосходит все мои представления. Десса, Одиннадцать-Один, Эрна, сверхскоростной ридинг, два ордена – и все это пусть даже и в девятнадцать лет? Впрочем, говорят, Великий Ямадзуки получил первый орден в пятнадцать лет…

      Пока мы переодеваемся, я спрашиваю его:

      – Легин, а кто у вас был Наставником?

      – Ямадзуки Тацуо, – как бы с неохотой отвечает он. Я сражен окончательно.

      Теперь у меня есть гренадер, я избавлен от неприятной обязанности контролировать модуль, плохо умея это делать (я все-таки не пилот, а разведчик), и поэтому могу еще раз покрутить на ридере легенду. Тем временем Легин очень резко отрывает модуль от Базы-Два и кидает вниз, по спирали. Я невольно охаю.

      – Простите, – спохватывается он и меняет траекторию на более пологую. После сближения с планетой нам надо еще сделать суборбитальный бросок через полушарие – мы выходим к Южному полюсу. У меня обычно на сближение и маневры уходит почти три часа, потому что я предоставляю возможность автопилоту вести модуль по оптимуму. Таук же, как все гренадеры, предпочитает не оптимум, а скорость. Хотя он явно сдерживает себя, избегая ради меня резких перегрузок и изменений траектории, мы все равно начинаем падение через сто семь минут вместо ста семидесяти пяти.

      Модуль садится в глухих лесах, в полукилометре от узкого местного шоссе. Здесь у нашей службы давний и очень надежный тайник, спрятанный между гигантских валунов. Таук сажает