Рыцари рейха. Руслан Мельников

горнице больше не молчали. Кричали, шумели, спорили. Бурцев слушал. Пока только слушал…

      – Свое вече скликать надобно, Василь! – наседал Дмитрий. – Собрать народ перед Софией, объяснить… Чтоб супротив Торговой стороны было с кем выступить.

      Ага, это для новгородцев обычное дело: созвать два вече перед Софийским, да Никольским соборами, а после – на Волхов и стенка на стенку… Кто победит – тот и прав. Только не для того ведь его князь оставил, чтоб бойню кровавую устраивать. Да и нет времени затеваться с альтернативным вече. Если на Торговой за дело взялись предприимчивые ребятки из Ивановской ста, значит, у них там все схвачено. Вечевой колокол Николы – это последняя точка. Гудел он больше для порядка, традиции ради. Так что скоро… скоро уж повалит народ через Волхов.

      – Дружину на мост выводи, Вацлав, – горячился пан Освальд. – Всю дружину до единого ратника. Стеной встанем, не пропустим бунтовщиков!

      И это тоже не вариант. Дружины-то той – кот наплакал. Может и не устоять перед разгоряченной толпой. А если заговорщики еще и на Софийской стороне народ баламутят, если вдруг ударят в тыл – тогда, точно, конец. Нет, нельзя выводить единственную сотню из детинца – сомнут мужики новгородские, массой возьмут, задавят, затопчут.

      – Гонца слать нужно за князем, а пуще – за владыкою, – заметил писец Данила.

      Дело говорит ученый муж: был бы в городе Спиридон, может, и утихомирил бы толпу. Архиепископа-то своего новгородцы уважают. Не одно побоище уже предотвращал владыка. Но когда еще тот Спиридон доберется до Новгорода?

      За окном застучали копыта. Пронзительный крик ворвался в горницу:

      – Идут, воевода!

      Так… Вернулся еще один отрок, посланный наблюдателем на Торговую сторону. Парень не из пугливых – понапрасну орать не станет. Раз кричит «идут», значит, в самом деле, катится разгоряченная толпа к Волхову. Эх, революционеры хреновы!..

      Совет загалдел с новой силой. Всяк доказывал свою правду. И тут, блин, вече базарное устроили!

      – Хва-тит! – Бурцев грохнул кулаком о дубовые доски стола.

      Стало тихо. Воевода поднялся. Глянул вокруг хмуро, зло. Все, демократия кончилась. Чрезвычайное положение в городе. Время отдавать приказы и приказы исполнять.

      – Гаврила, снаряди двух гонцов к князю и владыке. Пусть выезжают с Загородского конца. Там сейчас должно быть безопаснее всего. Дмитрий, выводи дружинников на стены. И стойте там, покуда весь детинец не разнесут по бревнышку. И после – стойте. Бурангул, на тебе – лучники. Сыма Цзян, ты – в резерве. Жди в оружейной. В моей личной оружейной. Поможешь, если совсем туго будет. Ключ я тебе выдам…

      – Моя понялася, Васлав, – кивнул китаец. На княжьей службе Сыма Цзян уже выучился сносно говорить по-русски. – Моя все понялася…

      – Данила, ты собирай слуг, смердов и холопов княжьих – всех, кого найдешь в детинце. Пусть дружинникам подсобят – камни и стрелы подносят, да готовят котлы с варом. Освальд, Збыслав, дядька Адам, баб и детишек