Польский крест советской контрразведки. Александр Зданович

информации. Но сомнительно, чтобы чекисты предложили обнести колючей проволокой место проживания поляков. А вот демонстративное наружное наблюдение, сковывавшее бы возможность контактов с военнослужащими Красной армии и жителями города, могло быть вполне уместной в той обстановке мерой. Кстати говоря, похожие действия предлагал предпринять Г. Чичерин. «Основываясь на озлоблении населения против поляков, – писал он В. Ленину, – можно окружить их, в их же интересах, почетными телохранителями… Обстановка будет для них почетная, незаметная золотая клетка»[284]. Особый отдел фронта именно так и поступил. Согласно указанию своего начальника, особисты организовали передвижение польских делегатов по городу только по определенным улицам и в сопровождении телохранителей. Здание, где размещались поляки, охранялось специально назначенным караулом снаружи, а внутри расставлялись караульные посты. Проезд на заседания осуществлялся только на автомашинах. Делегатам и сотрудникам их аппаратов воспрещались контакты с местными жителями[285].

      Начальник Особого отдела ЗФ Апетер, учитывая его отрицательное отношение к польским представителям, скорее всего, поддержал решение командования фронта об издании и расклейке по городу приказа № 1847 от 20 августа за подписями командующего Тухачевского, члена РВС Смилги и начальника штаба Шварца. Накануне он получил срочную телеграмму от начальника ОО ВЧК В. Менжинского, который потребовал (в отмену прежних указаний) довести режим контроля за членами польской делегации «до степени тюремного»[286]. Это не было прихотью военных контрразведчиков. Телеграмма почти дословно повторяла текст шифровки члена РВС фронта И. Смилги в адрес заместителя председателя РВСР Э. Склянского от 19 августа 1920 г. Поскольку в шифровке речь шла о том, что польская делегация «насквозь шпионская», Склянский посчитал необходимым направить копию телеграммы в Особый отдел ВЧК для принятия соответствующих мер. Надо полагать, что и текст вышеуказанного приказа, в котором утверждалось, что все члены польской делегации являются не кем иными, как шпионами, и вести с ними переговоры о мире бесполезно и даже позорно, составил все тот же Смилга[287]. По указанию из Москвы советской делегации пришлось извиняться перед поляками за «бестактный» приказ командования Западного фронта.

      Надо полагать, что этот инцидент, как и некоторые другие обстоятельства, повлиял на польскую делегацию, и советской стороне было предложено продолжать диалог, но уже в Риге. Для военных контрразведчиков такой поворот событий означал лишь одно: развернутая работа по членам делегации еще не принесла нужных результатов, а ее придется заканчивать. Особый отдел фронта сумел в короткое время внедрить нескольких агентов и нештатных сотрудников в окружение поляков. В частности, у главы военной части делегации генерала А. Листовского работала в качестве прислуги жена контрразведчика Глинского, как и супруг, прекрасно говорившая на польском языке.

      Безусловно,

284

Михутина И.В. Указ. соч. С. 209–210.

285

ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 4. Д. 12. Л. 48.

286

Там же. Л. 47.

287

Выдержки из приказа армиям Западного фронта приведены в книге Зуева и др. «Советская Россия и Польша 1918–1920 гг.» на с. 137.