Любовь на фоне кур. Пелам Вудхаус

ирландец, который ехал с нами в одном купе. Второй была его синеглазая дочь.

      Третьим в этом небольшом обществе был мужчина, мне незнакомый.

      Видимо, проявив чудеса ловкости, он изловил Тетю Элизабет и теперь крепко держал, не обращая внимания на ее протесты, профессиональной хваткой поперек крыльев.

      Глава VII

      Заключение Entente cordiale[2]

      Бывают минуты и минуты. Данная принадлежала к категории наиболее неприятных.

      Даже мой изнуренный ум понимал, что от меня требуются объяснения. Крокетная площадка ирландца – его замок, и неизвестные не могут вторгаться на нее сквозь живые изгороди, не навлекая на себя нарекания.

      К несчастью, я утратил дар речи. Я мог бы осушить бочку дождевой воды, улечься и уснуть или растопить льдину легким прикосновением пальца, но вот говорить я не мог. Молчание нарушил второй мужчина, чьи руки теперь удерживали Тетю Элизабет, с виду словно покорившуюся судьбе, но внутри кипящую бессильной злобой, догадывался я, хорошо изучивший ее надменный дух. И я видел, как она косится уголком глаза, примериваясь, не представится ли случай убедительно долбануть своим орлиным клювом.

      – Входите, входите, – гостеприимно сказал мужчина. – Стучать необязательно.

      Я стоял, хрипло глотая воздух. И прекрасно отдавал себе отчет, что выгляжу очень и очень странно. Перед тем как погрузиться в изгородь, шляпу я снял, и моя шевелюра обогатилась прутиками и другими инородными телами. Лицо у меня было влажное и чумазое. Нижняя челюсть отвисла. А ноги словно бы отказались от меня наотрез.

      – Я должен изви… – начал я и докончил фразу судорожным побулькиванием.

      Пожилой джентльмен смотрел на меня с выражением негодующего изумления, сказал бы я. Его дочь, как определила моя виноватая совесть, смотрела сквозь меня. Тетя Элизабет изливала саркастическое презрение. С теплотой на меня смотрел только второй мужчина. И даже с доброй улыбкой, будто я был старым другом, забежавшим на огонек.

      – Дышите глубже, – посоветовал он.

      Я задышал глубже, и мое самочувствие улучшилось.

      – Я должен извиниться за это вторжение, – победоносно сказал я. «Непростительное» отлично округлило бы фразу, но я воздержался: было бы дерзкой бравадой без особой надобности пускать в ход шестисложные слова. Я еще глубоко подышал. – Дело в том, что я не… знал, что за изгородью находится чей-то сад. Если вы отдадите мне мою курицу…

      Я умолк. Тетя Элизабет отвернулась, словно стараясь создать впечатление, будто у нее со мной нет ничего общего. Один знаток уверял меня, что куры не способны поднимать брови, поскольку бровей у них нет. Но я готов утверждать под присягой, что в этот момент Тетя Элизабет подняла свои очень высоко. Я пойду дальше: она презрительно фыркнула.

      – Вот, пожалуйста, – сказал второй мужчина. – Хотя так тяжко сказать «Прощай!».

      Он протянул мне курицу, и тут-то произошел сбой. Он прекрасно выполнил свою часть операции, разжав руки,

2

Сердечное согласие (фр.). Антанта – название союза Франции, Англии и России в Первую мировую войну.