Карагач. Очаровательная блудница. Сергей Алексеев

вещица! – вспомнил Рассохин.

      – Правда? – оживилась она. – Какая?

      Стас открыл нижний шкафчик стеллажа с коллекцией минералов и вынул расческу.

      – Вот… Даже с остатками ее волос.

      Лиза бережно рассмотрела незамысловатый гребень, потрогала волоски, оставшиеся между зубьев, приложила к щеке.

      – Можно, я возьму себе?

      – Конечно!

      Лиза завернула расческу в носовой платок и убрала в сумочку.

      – Все хочу спросить, вы так выглядите… Приняла за сына! – Она рассмеялась. – Я-то представляла вас таким седовласым, зрелым… Знаете секрет молодости? Или образ жизни, диета?

      Тема его внешности всегда смущала и даже злила Рассохина – возможно потому, что была как-то связана с его прошлым, трагическими обстоятельствами, однако была излюбленной для всех друзей и знакомых, особенно женщин.

      – Ничего я не знаю, – проворчал Рассохин. – Выпиваю, курю, трусцой не бегаю…

      Она услышала нежелание обсуждать это и вернулась к воспоминаниям о матери:

      – Вы были взрослым и, наверное, запомнили ее образ иным, чем, например, я в пятилетнем возрасте. Какая она была? Мне все интересно.

      – Она по утрам сильно чихала! – вспомнил Стас. – С таким вскриком!..

      – Это я помню. Отчего?

      – Кажется, говорила, от резкого перепада температур. Кстати, она была моржихой и купалась в проруби на Стрелке.

      – И это помню, несколько раз брала с собой, закаляла… А мама говорила обо мне? Ну, вспоминала меня?

      – Вспоминала, как вы вместе наблюдали за птицами. У вас на даче ласточки вили гнезда… И обещала рассказать историю про зимующую ласточку.

      – И не успела?

      – Не успела.

      – Хотите, расскажу? – Лиза оживилась, глаза заблестели. – Это я помню! У нас на даче было гнездо, а там пять птенцов. Маляр красил потолок и одному ласточенку случайно выкрасил белилами спинку. Когда они выросли и улетели на юг, крашеная ласточка осталась. Наверное, с таким пятном ее в стаю не принимали… Эта меченая птица прожила у нас всю зиму. Мы ездили два раза в неделю и топили печь, чтобы не замерзла. Еще специально гноили лук. Это чтобы в воздухе летала луковая мушка. Да, разводили моль в старой шубе! Но она никак не разводилась. Ласточка стала совсем ручная и о стекла не билась, понимала. А как радовалась, когда мы с мамой приезжали, и зимой пела, как летом! На улице мороз, а она сядет на провод от лампочки и щебечет!.. Весной мы открыли ей окно, чтоб могла залетать в дом. Она залетала и однажды привела с собой ласта. Красавец такой, во фраке, и тоже будто ручной. И они начали лепить себе гнездо прямо над обеденным столом, представляете? Когда мы уезжали, то оставляли открытой форточку…

      Лиза вдруг всхлипнула и замолчала.

      – Чем же это закончилось? – выждав долгую паузу, спросил Рассохин.

      Гостья глубоко вздохнула и улыбнулась сквозь слезы.

      – На дачу без нас приехала бабушка, которая потом меня воспитала… Увидела, что весь стол и стена в птичьем дерьме. А она у меня всю жизнь преподавала эстетику