Книжные дети. Все, что мы не хотели знать о сексе. Елена Колина

предательство было такое изысканное, такое зыбкое, что мне было даже не обвинить Илью, не припечатать «предатель!», а можно только, ничего не объясняя, набрать воздуха, открыть рот и заорать, завопить: «А-а-а!»… Или беспомощно лепетать: «Что ты, да что ты, как же ты мог…»

      Или просто промолчать, что я и сделала.

      …Ну, а теперь, конечно, все позабылось, и папа опять «хороший советский писатель», почти классик. Секрет хорошего брака – не заметить предательства. И все образуется.

Зина.

      P. S.

      Все образовалось, кроме одного – я больше не могла с ним спать.

      На следующий день после выхода очерка Ильи, вернее, на следующую ночь, Илья в постели протянул ко мне руку…

      У нас с ним тогда сложилась такая привычка: если он хотел просто спать, он гладил меня по голове, и мы засыпали. А если он хотел любви, то гладил меня по голове и потом очень нежно, легко по щеке, по плечу… Тебе, Ася, это покажется пресным, как будто мы дети, но у нас было именно так.

      На следующий день Илья протянул ко мне руку, погладил меня по голове, по щеке, по плечу, а я, не отодвигаясь, сказала: «Ты Глебов».

      Просто сказала: «Ты Глебов».

      Илья, не убирая руку, переспросил растерянно: «Глебов?.. Какой Глебов?»

      «Глебов» – это было, как будто он получил от меня черную метку – «предатель, не подходи ко мне никогда, навсегда!», столько же любви, сколько ярости и непонимания.

      И все, больше мы ничего друг другу не сказали, ни слова.

      Но зачем говорить?

      Глебов из трифоновского «Дома на набережной», жених Сони, предал своего учителя профессора Ганчука, Сониного отца. У Глебова интересный характер: он столько книг прочитал, понимает, что такое честь, добро и зло, и хочет всего самого благородного, но пойдет на любой некрасивый поступок, – он весь такой неопределенный, и не подлец, и не подонок, а так… предатель.

      Илья не мог забыть, он знает Трифонова наизусть.

      …И после этого все. С той ночи Илья больше не гладил меня по голове так… как будто он хочет любви. Ложился рядом, быстро проводил рукой по моим волосам, что означало – спать. Я могла бы сама… Но я не могла!

      Это совсем не то, что я решила – нет, и все! Я же простила его. Но я знала, что все равно ничего не получится, все будет, как прежде, – вот он, вот я, но ничего не получается, как будто во мне на одном и том же месте ломается завод, и стрелки останавливаются.

      Ася! Ты улыбнешься и скажешь: «Подумаешь, какие тонкие чувства: через семь лет после брака ты наконец-то открылась – и опять закрылась. Подумаешь, предательство. Разве от предательства можно перестать испытывать такие приятные чувства, как возбуждение, оргазм? Секс – это же просто физиология».

      Ты, Ася, все знаешь о сексе… но, может быть, не все?..

      Возможно, это просто физиология, а возможно, не просто.

      Здравствуй, Зина!

      Бедный Илья. Ты подумай, а ему-то каково? Понимать, что он предал твоего отца? И что ты не можешь с ним спать?

      А может быть… знаешь, что может быть?