Буйный. Дана Стар

умерла во время родов.

      – Мне очень жаль, малышка, – искренне сказал, хотел её за руку взять, но побоялся.

      Чёрт!

      – Да всё нормально. Это было двадцать два года назад. Дедушку жаль. Он у меня один остался. Единственный родной и близкий человек на этом свете. Надеюсь, всё обойдётся.

      – Конечно, всё будет хорошо. Главное – верить в лучшее.

      – Спасибо. Тебе, – повернула голову в мою сторону. Боги! Сколько же нежности в этом грустном взгляде. – За поддержку.

      – Да фигня, – тоже смутился, почесав затылок. – Если тебе станет легче, то мои предки вообще меня сдали в детдом. Якобы из-за того, что не могли со мной справиться. Батя меня пизд*л чуть ли не каждый день. А мать бухала. А потом скончалась от рака желудка. Даже несмотря на их скотское отношение к родному ребёнку, я до последнего вздоха пытался раздобыть денег на лечение матери.

      Зачем я лью на Алю своё дерьмо? Из-за пива, наверное. Давно не пил, стал, видать, пятикапленым хлюпиком.

      – Ужасно. И я тебе сочувствую, – внезапно девчонка вздрогнула и подсела ближе ко мне, не отрывая взволнованного взгляда.

      У меня пересохло во рту, когда я невольно уставился на припухшие ссадины на бархатистой коже златовласки.

      – Дай посмотрю… – протянул руку к её личику. Девушка дернулась. Попятилась назад. В серо-зеленых радужках полыхнул уже знакомый грёбанный испуг. Да-а-а, зашугали её, видать, знатно, те долбанутики. Уроды! Вот теперь нисколько не жалею, что в болте притопил тварей. Очистил, так сказать, землю от говна. – Не бойся. Просто покажи мне свои раны. Доверься мне, девочка. Пожалуйста.

      Она закрыла глаза. Вздохнула.

      Медленно поднес руку к её кукольному личику. Первое прикосновение шершавыми подушечками пальцев… И увидел, как по рукам девушки бегут волны мурашек.

      Да, моя сладкая! Какая же ты… удивительная и чувствительная.

      Аля больше не шарахалась от меня, как от бешеного пса. Такое ощущение, что она сама начала льнуть к моим рукам, будто особо остро в них нуждалась.

      А вот это правильно, малышка. Очень хороший знак!

      – Не больно? – медленно погладил левую скулу и двинулся по направлению к виску, обследую припухшую переносицу. В тот момент, касаясь маленького курносого носика, я рефлекторно сжимал челюсти. От злости.

      Не мог больше видеть эти уродливые побои на ангельском личике крошки.

      Хотелось рвать и метать! Хотелось на хрен порешать всех недоробков в этой дерьмовой глуши.

      – Нет, – ответила одними губами. Кончиком языка облизала нижнюю губку.

      Чёёёрт!

      Это нереально заводит! Провоцирует! Превращает в невменяемого психа!

      Как же хочется впиться ей в затылок пальцами, рвануть на себя и попробовать эти пухленькие, бледно-розовые зефирки на вкус.

      Зверь в трусах дёрнулся, налился кровью, стал твёрже алмаза.

      В этот момент девочка невольно покосилась на мой пах, что буквально на глазах утроился в размере, причиняя моим ногам адский дискомфорт.

      – Мне н-надо… Надо идти. Там коровы… В