Шаляпин в «Scala». Влас Дорошевич

ого певца в – Италию! Да ведь это все равно, что к вам стали бы ввозить пшеницу.

Из разговоров.

      * * *

      Я застал Милан, – конечно, артистический Милан, – в страшном волнении.

      В знаменитой «галерее», на этом рынке оперных артистов[4], в редакциях театральных газет, которых здесь до пятнадцати, в театральных агентствах, которых тут до двадцати, только и слышно было:

      – Scialapino!

      Мефистофели, Риголетто, Раули волновались[5], кричали, невероятно жестикулировали.

      – Это безобразие!

      – Это черт знает что!

      – Это неслыханный скандал!

      Сцены разыгрывались презабавные.

      – Десять спектаклей гарантированных! – вопил один бас, словно ограбленный. По тысяче пятьсот франков за спектакль!

      – О, Madonna santissima! О, Madonna santissima![6] – стонал, схватившись за голову, слушая его, тенор.

      – Пятнадцать тысяч франков за какие-нибудь десять дней! Пятнадцать тысяч франков!

      – О, Dio mio! Mo Dio![7]

      – Франков пятнадцать тысяч, франков! А не лир[8], – гремел бас.

      – О, mamma mia! Mamma mia![9] – корчился тенор.

      – Да чего вы столько волнуетесь? – спрашивал я знакомых артистов. – Ведь это не первый русский, который поет в Scala!

      – Да, но то другое дело! То были русские певцы, делавшие итальянскую карьеру. У нас есть много испанцев, греков, поляков, русских, евреев. Они учатся в Италии, поют в Италии, наконец, добиваются и выступают в Scala. Это понятно! Но выписывать артиста на гастроли из Москвы! Это первый случай! Это неслыханно!

      – Десять лет не ставили «Мефистофеля»[10]. Десять лет, – горчайше жаловался один бас, – потому что не было настоящего исполнителя. И вдруг Мефистофеля выписывают из Москвы. Да что у нас своих Мефистофелей нет? Вся галерея полна Мефистофелями. И вдруг выписывать откуда-то из Москвы[11]. Срам для всех Мефистофелей, срам для всей Италии.

      – Были русские, совершенно незнакомые Италии, которые сразу попали в Scala, но то другое дело! Они платили, и платили бешеные деньги, чтобы спеть! Они платили, а тут ему платят! Слыханное ли дело?

      – Мы годами добиваемся этой чести! Годами! – чуть не плакали кругом.

      – Пятнадцать тысяч франков[12]. И не лир, а франков!

      И, наконец, один из наиболее интеллигентных певцов пояснил мне фразой, которую я поставил эпиграфом:

      – Да ведь это все равно, что к вам стали бы ввозить пшеницу!

      Было довольно противно. В артистах говорили ремесленники.

      – Он будет освистан! – кричали итальянцы, чуть не грозя кулаками. – Он будет освистан!

      – Да! Как же! – демонически хохотали другие. – Пятнадцать тысяч франков! Есть из чего заплатить клаке. Насажает клакеров[13].

      – Все равно, он будет освистан.

      – Надо освистать и дирекцию!

      – И Бойто! Зачем позволил это![14]

      Начало не предвещало ничего хорошего.

      И как раз в это время разыгрался скандал, «беспримерный в театральных летописях Италии».

      К супруге г. Шаляпина, – в его отсутствие, – явился г. Маринетти[15]. «Сам» Маринетти, подписывающийся в письмах к артистам:

      – Marinetti e С°.

      «Шеф» миланской клаки, без услуг которого не обходится ни один артист.

      Эту шайку артисты называют «ladri in guanti gialli», – «негодяи в желтых перчатках», ненавидят и платят. «Маринетти и К°» – гроза всего артистического мира.

      Джентльмен в желтых перчатках явился и продиктовал свои условия:

      – Ваш супруг уплатит нашей компании столько-то сот франков от спектакля и тогда может иметь успех. В противном случае…

      Узнавши об этом, взбешенный артист ураганом налетел на дирекцию[16]:

      – Ну вас к черту! Если у вас такие порядки, – я петь отказываюсь. Понравлюсь я публике или не понравлюсь, – другое дело. Но покупать себе аплодисменты! Я никогда аплодисментов не покупал и никогда покупать не буду!

      «Отказал Маринетти!» Это моментально облетело весь артистический мир и настолько поразило всех, что об этом появилась даже статья в политической газете «Corriere délia sera» [17].

      Статья, в которой рассказывалось о «благородном ответе русского артиста», произвела сенсацию.

      – Да он с ума сошел! – вопили одни. – Что они теперь с ним сделают! Что они с ним сделают!

      – Да этого никогда не бывало! С тех пор, как Милан стоит!

      – И так гласно! Публично!

4

В знаменитой «галерее», на этом рынке оперных артистов… – Галерея Виктора Эммануила в Милане была местом встреч артистов, певцов и антрепренеров. Виктор Эммануил II (1820—1878) – первый король объединенной Италии.

5

Мефистофели, Риголетто, Раули волновались… – Мефистофель – герой опер французского композитора Шарля Гуно (1818—1893) «Фауст» (1859) и «Мефистофель» (1867) Арриго Бойто, Риголетто – герой одноименной оперы (1851) Дж. Верди, Рауль – герой оперетты Ж. Оффенбаха «Синяя борода» (1866).

6

О, святая Мадонна! (ит.).

7

Боже мой! (ит.).

8

Разница между франком и лирой в то время была 2,5 копейки. – Примечание В.М. Дорошевича.

9

О, моя мама! (ит.).

10

Десять лет не ставили «Мефистофеля». – См. комм. на стр. 739.

11

И вдруг выписывать откуда-то из Москвы. – В 1900 г. предприимчивый директор «Ла Скала» Джулио Гатти-Казацца задумал поставить забытого «Мефистофеля» А. Бойто. Он не без труда уговорил не верившего в успех композитора, а затем пригласил неизвестного итальянской публике русского артиста на роль Мефистофеля и молодых итальянцев Энрико Карузо и Эмму Карелли на роли Фауста и Маргариты.

12

Пятнадцать тысяч франков. – Эту цену за десять спектаклей назначил сам Шаляпин, предполагая, что дирекция театра не согласится на такой гонорар и гастроли, в успехе которых он не был уверен, не состоятся, но условия были приняты

13

Есть из чего заплатить клаке. Насажает клакеров. – Клака (от франц. claque) – группа подставных зрителей – клакеров, нанимаемых антрепренером или актером для создания искусственного успеха или провала спектакля.

14

И Бойто! Зачем позволил это! – Бойто Арриго (настоящее имя Энрико, 1842—1918) – итальянский композитор, поэт и либреттист. 11 февраля 1901 г. директор «Ла Скала» Дж. Гатти-Казацца писал Шаляпину: «Маэстро Бойто напишет сегодня же директору Императорских театров, адрес коего Вы мне оставили, прося освободить Вас на несколько дней раньше, чтобы Вы, таким образом, могли быть в Милане 23 или 24 февраля, чтобы начать сейчас же репетиции Мефистофеля» (Федор Иванович Шаляпин. В 2-х томах. Т. 1. Литературное наследство. Письма. И. Шаляпина. Воспоминания об отце. М., 1960, с. 620).

15

К супруге г. Шаляпина, – в его отсутствие, – явился г. Маринетти. – Супруга Шаляпина – Торнаги Иола Игнатьевна (1878—1964), прима-балерина Русской частной оперы, итальянка по происхождению. Маринетти – в письме к Шаляпину шеф тогдашней миланской клаки называет себя Мартинетги (см. Федор Иванович Шаляпин. В 2-х томах. Т. 1, с. 689).

16

…взбешенный артист ураганом налетел на дирекцию… – Впоследствии Шаляпин вспоминал об этом случае в «Страницах моей жизни»: «Возмущенный и взбешенный я отправился к директору театра и сказал ему:

– Я приехал к вам сюда с таким чувством, с каким верующий идет причащаться. Эти люди действуют на меня угнетающе. Я и без их помощи ночей не сплю, боясь провалиться. Уж лучше я вернусь в Россию, у нас там таких штук не делают!

Директор принял все это очень близко к сердцу, успокоил и обещал охранить от нахальных притязаний клаки» (Федор Иванович Шаляпин. В 2-х томах. Т. 1, с. 152).

17

Об этом появилась даже статья в политической газете «Corriere délia sera». – «Corriere délia sera» («Вечерний вестник») – влиятельная ежедневная газета, выходит в Милане с 1876 г. Статья в защиту Шаляпина была напечатана 10 марта 1901 г.