Вещая птица (по)беды. Татьяна Коростышевская

не ощутила, но Валера упал перед Жанкой на четвереньки, корчась от боли, потом перевернулся на спину, суча ногами в воздухе, как истеричный ребенок. Из его рта толчками выходила бурая пена. И тут я наконец поняла, почему Жанка назвала Валеру уродом. У него было асимметричное лицо, выпуклый лоб с залысинами и выступающими надбровными дугами, выпученные глаза, вялый толстогубый рот. Но уродство было даже не в этом. От его лица веяло какой-то запредельной порочностью – абсолютной, эталонной, как от портрета Дориана Грея.

      – Иди сюда, Кузнецова, – Эмбер поманил меня рукой.

      Я осторожно обошла натекшую из Валеры лужу и засеменила к трону. И что теперь делать? Книксен? Поклон? Просто на живот упасть? Как тут вообще принято принцев Лета приветствовать? А то вдруг почтения не додам, и буду рядом с Валериком отдыхать.

      Эмберова свита рассматривала меня с благожелательным интересом. Корчащийся на малахитовом полу хуман такого интереса не вызывал – видно, не впервой им на такое любоваться. А вот босоногая хуманка – это да, это зрелище приятное во всех отношениях. Конечно, до гаремных блондинок я внешностью не дотягиваю, но на контрасте сыграю, еще как. Росточку бы мне еще сантиметров десять, а лучше двадцать, а то мои метр почти семьдесят выглядят откровенно жалко.

      – Значит это и есть вещая птица, чьего прибытия мы с таким нетерпением ждали?

      Новый персонаж появился из бокового входа – обычный лысоватый старичок в серо-коричневом костюме-двойке.

      – Дарья Кузнецова, с этого момента и далее прозываемая Сирин…

      Старичок щелкнул пальцами, из-за оконной драпировки в центр комнаты выкатилась деревянная грубо сколоченная парта, чуть не прищемив ногу осанистому господину в цыплячье-желтой тунике.

      Господин неудовольствия не выразил, а, покосившись в сторону Валерика, вообще извинился.

      – Подпишите здесь и здесь.

      Старичок стукнул ладонью по столешнице, я моргнула. С потолка спланировала толстая папка для документов, помахивая картонками и завязками.

      – А вы кто?

      Я независимо тряхнула головой.

      – Ну разумеется, законник, – не обиделся собеседник. – Я заверю ваш с принцем договор, чтоб ни одна из договаривающих сторон не могла впоследствии оправдываться непривычным местом сговора.

      Я склонилась над партой, Жанка жарко дышала мне в спину.

      Контракт был составлен в лучших традициях наших местных крючкотворов – двенадцать страниц, набранных мелким шрифтом на плотной офсетной бумаге.

      – Без предварительной беседы с принцем дома Лета я ничего подписывать не буду.

      – Помилуйте, голубушка…

      Я моргнула. Старичок пропал. Пропала Жанка, блюющий Валерик, малахитовая комната, заполненная нарядной публикой. Я босиком стояла на снегу, низко висящие в антрацитном небе звезды мерцали мягким желтым светом.

      – Начинай! – глаза принца Лета мерцали как те звезды.

      – Что?

      – Беседу начинай. У нас с тобой две минуты.

      – А