Редкий тип мужчины. Андрей Ромм

шагов на десять, Алексей ослабил хватку, а еще шагов через пять, убедившись, что Инга вроде как не собирается бросаться под машину, даже не смотрит туда, где они едут, отпустил ее руку.

      – Я нарочно выбрала этот маршрут, – тихо, будто про себя, сказала Инга. – Думала, что мы как раз успеем все решить, пока дойдем до консерватории. Инка там до часу, мы бы ее нашли и… Я почему-то была уверена, что у нас с тобой все сладится, ведь мы так подходим друг другу. Мы просто созданы друг для друга…

      – Инга!

      – Молчи! Молчи и думай! У тебя осталось каких-то десять минут, пока мы идем до метро. Думай и выбирай! Вот уж никогда не могла вообразить, что человеку надо думать, чтобы выбирать между счастьем и несчастьем! Все так очевидно… Лешечка, может, тебе толчок нужен? Или пинок? Может, тебя по голове огреть, чтобы ты понял? Как до тебя достучаться, чугунный ты мой?

      «Милый», «Лешечка», «чугунный ты мой»… От происходящего голова шла кругом, но надо было собраться и закрыть тему раз и навсегда, причем так, чтобы это закрытие не сорвало бы женитьбу и не отравило всю остальную жизнь. Сестра будущей жены, как-никак. Самая близкая родственница. Надо сгладить, переиграть, как переигрывают некоторые поединки… Да-да, эта ситуация и есть поединок. Инга нападает, он защищается. Времени мало. Свисток арбитра, или гонг, прозвучит в субботу. Если вдруг женитьба сорвется, если вдруг он потеряет Инну, то он этого себе никогда не простит. Не Инге, а себе, потому что Инга, в сущности, ни в чем не виновата. Она любит и борется за свою любовь. За настоящую любовь бороться не стыдно. За настоящую любовь надо бороться. Он бы тоже боролся, хотя, может, и не такими методами. Но у мужчин свои методы, у женщин свои… С женщинами трудно иметь дело. Парню скажешь – и точка! А почему бы и нет?

      – Инга, ты не сможешь влюбить меня в себя, – сказал Алексей, уже не следя ни за тоном своего голоса, ни за выражением лица, ни за тем, какие слова выбирать – сгодятся те, что первыми пришли на ум. – Я люблю Инну и буду любить. К тебе я не испытываю ничего, кроме дружеских, уже, наверное, можно сказать – родственных, чувств. Это так, и тебе придется с этим смириться…

      Алексей боялся, что Инга остановится и устроит новый «спектакль», но она, наоборот, ускорила шаг, словно захотела сократить тот временной промежуток, который сама же отвела Алексею для размышлений. Или уже поняла, что размышлять ему не о чем. На Алексея она не смотрела, но ему этого и не требовалось. Слушает – и хорошо.

      – Я очень сожалею о том, что случилось между нами, – продолжал Алексей. – Мне бы хотелось, чтобы все это между нами и осталось. А лучше всего, чтобы мы постарались об этом забыть. Раз и навсегда! Как будто сегодняшнего разговора не было.

      Инга вдруг остановилась как вкопанная и обернулась к Алексею, который едва не налетел на нее.

      – Забыть? – переспросила она дрожащим голосом. – Разве можно забыть? Разве нужно забывать?

      – Инга, прошу тебя… – Алексей умоляюще прижал ладони к груди. – Не начинай снова. Я все сказал, мне нечего добавить, и я не передумаю.