Субъект. Часть вторая. Андрей Но

фарш. Нелепо всхлипнув и закатив подергивающиеся глаза, он ничком завалился на пол.

      Не в силах превозмогать пульсирующие взрывы в окровавленной воронке на моей ноге, я, тяжело хватая ртом воздух, рухнул на рядом стоящее свободное кресло. Рухнул неаккуратно, задев правой рукой подлокотник, отчего перелом тут же перетянул одеяло моего воспаленного внимания на себя. Под ногами была заметна обеспокоенная перебранка, сразу начавшаяся после выстрела. Я больше не был способен давать отпор. Я был раздавлен, расплескан по стене, сломлен изнутри в прямом и переносном смысле.

      Полностью переключив свое восприятие в алиеноцептивный режим, я с холодком заметил, как оставшиеся семеро уже готовы все разом броситься скопом на второй этаж. Они уже столпились у двери их оружейной, а их стихийный предводитель с дробовиком загибал пальцы, символизируя обратный отсчет.

      У одного из них в кармане жилетки угадывалась граната. Также в стеллаже я заприметил похожие контуры еще двух. Это можно было назвать везением. Прежде чем согнулся последний палец на руке считавшего, я успел задвинуть щеколду замка. Врезавшись в дверь плечом, предводитель озадаченно подергал ручку и хаотично полез по своим карманам искать ключ. В то же время самопроизвольно вылетели чеки всех гранат, что только наличествовали в оружейной.

      Кресло подо мной слегка подпрыгнуло, соседнее же с трупом опрокинулось вовсе и скрылось под досками рухнувшего книжного шкафа. Стекла треснули, с потолочного бордюра посыпался песочек. В ушах стоял писк, а в ноздри стал просачиваться запах паленой проводки.

      Я просканировал зону поражения. Завесу кромешного дыма и диспергированное облако бетонных крошек я как помеху не воспринимал. Разве что конвертируемое мозгом изображение было чуточку зернистее, чем обычно, как если бы оно было запечатлено на чересчур светочувствительную пленку. Вооруженных членов группировки, а точнее, их дымящиеся останки раскидало по всей оружейной. Комната была без окон, с толстыми опорами, наверняка только поэтому до сих пор я не провалился туда вместе с креслом.

      Я облегченно выдохнул, но тут же меня перекосило от напомнивших о себе увечий. Отсюда следовало выбираться. Но как, если я даже сидеть без корчей не могу. Меня парализовывала боль. А ведь ощущение боли было не более чем плодом мозговой активности. Как таковой, реальной и неотвратимой – её, боли, не существовало. Источник всех страданий скрывался где-то в голове.

      Однажды я уже задумывался о том, каким бы замечательным я мог прослыть хирургом и, по совместительству, анестезиологом. Мне не нужно было болеутоляющее, рентген. Сосредоточившись на нестройном хоре поющих о себе тканей в поврежденном бедре, я перемкнул все разорванные и кровоточащие сосуды.

      Те же самые действия произвел и в правой руке. Впрочем, там уже наличествовал отек. С минуту рассматривая свой мозг, я так и не понял, где зарождалось болевое ощущение. Недолго думая, я попросту пресек несущиеся по магистральным нервам руки и ноги