Halo. Контакт на Жатве. Джозеф Стейтен

on>

      Пролог

      Колониальный мир ККОН Дань, система Эпсилон Эридана, 16 июня 2524 года (по военному календарю)

      Морпехи поднялись в воздух еще до рассвета. Две группы по четыре бойца оседлали пару быстроходных компактных высокопланов, истребителей класса «шершень», которые оставались проворными, даже несмотря на общий вес морпехов. Приблизительно час «шершни» в полете повторяли фантастические неровности вулканической долины, и пока они дергались туда-сюда, избегая столкновений с окаменевшими стволами давно выгоревшего леса, штаб-сержанту Эйвери Джонсону пришлось постараться, чтобы удержать ноги в ботинках на посадочной лыже правого борта.

      На Эйвери, как и на других морпехах, была темно-серая боевая форма и матово-черные пуленепробиваемые пластины – на всех жизненно важных частях тела, от шеи до колен. На свежевыбритой голове сидел шлем, чей зеркально-серебристый щиток полностью скрывал квадратную челюсть и карие глаза. Черная кожа оставалась неприкрытой только на запястьях, где перчатки немного не доходили до рукавов.

      Но и они не спасали от жгучего холода. Сжимая и разжимая кулаки, чтобы кровь продолжала циркулировать, Эйвери проверил часы боевого задания на головном дисплее (ГД) щитка. Когда светящийся голубой таймер показал 00:57:16, летательные аппараты пересекли гряду разрушенных эрозией холмов, и Эйвери вместе с другими морпехами впервые увидел пункт назначения вживую: одно из борющихся за жизнь промышленных поселений. Где-то в глубине городка находилась мастерская, в которой, как подозревалось, повстанцы изготовляли мины.

      Еще до того, как пилоты активировали зеленые иконки готовности в ГД морпехов, Эйвери и его команда пришли в движение. Вставляя обоймы, передергивая затворы и снимая предохранители, бойцы словно исполняли отрепетированную симфонию из клацаний и щелчков, которая осталась неуслышанной в вое ветра. «Шершни» устремились вниз вдоль склонов холмов и резко остановились на окраине городка, задрав носы. Тяговые винты на концах крыльев вращались, обеспечивая самолету устойчивость, пока морпехи отстегивали ремни и выпрыгивали из кабины. Очутившись на заиндевелой пемзе, они сразу же побежали.

      Эйвери, командовавший ударной группой «Альфа», повел ее за собой. Одного взгляда на выделяющиеся в бледном предрассветном сиянии щитки было достаточно, чтобы понять, какую важную роль играет сейчас скорость, если группы хотят незамеченными добраться до мастерской. Поэтому морпех задал быстрый темп, перепрыгнул через низкую сеточную ограду и двинулся дальше, петляя между грудами пластиковых ящиков и поддонов, засорявших парковочное пространство того, что казалось не более чем захудалой автомастерской.

      Штаб-сержант со своей командой добежали до дверей и остановились, запыхавшись. Если бы не шлемы, дыхание морпехов оставляло бы в морозном воздухе белые облачка. В кратковременных десантных операциях эти бойцы обычно не применяли тяжелую саперную экипировку, но повстанцы начали ставить растяжки у своих оружейных цехов, и в этот раз руководитель операции не хотел рисковать.

      Эйвери уперся подбородком в нажимную планку шлема, послав короткий сигнал «на позиции» по зашифрованному каналу связи штаб-сержанту Берну, командиру отделения «Браво», который теперь находился у задней двери мастерской. Морпех дождался двойного ответного сигнала, потом оттолкнулся от выщербленной поликретовой стены, подтянул колено к груди и ударил подошвой ботинка в тонкую металлическую дверь чуть выше замка.

      Управление флотской разведки ожидало жесткого сопротивления. Но, как оказалось, большинство повстанцев в мастерской не были вооружены. У меньшинства же были короткоствольные автоматические пистолеты, слишком маломощные: пули лишь простучали по броне Эйвери, когда он и его люди, словно громадные крабы, вошли боком через выбитую дверь, держа оружие на изготовку и оглядывая помещение.

      Морпехи знали то, что было неизвестно УФР: настоящая угроза исходит от повстанцев, которые не стреляют, – от тех, кто может привести в действие спрятанные взрывные устройства и превратить мастерскую в руины. Единственный повстанец, попытавшийся это сделать, получил три пули из автомата Эйвери, оснащенного глушителем; раскинув руки и судорожно задергавшись, он упал спиной на стальной рабочий стол. Цилиндрический детонатор вывалился из безжизненной руки… и, ударившись об пол, издал безобидный стук.

      Ликвидировав главную угрозу, морпехи перенесли внимание на стрелков отверженцев. Эйвери дал повстанцам такое оскорбительное и в то же время смешное прозвище, потому что отверженцы[1] хотели оказаться вне Космического командования ООН (ККОН) – организации, ответственной за безопасность Дани и всех планет, колонизованных людьми. Само собой, у морпехов были и другие, более короткие и грубые названия для повстанцев, которых нынешняя военная кампания под кодовым обозначением «Требушет» должна была сокрушить. Но все прозвища служили одной цели: убивать повстанцев гораздо легче, если не думать о них как о человеческих существах. «Отверженец – враг, – говорил себе Эйвери. – Он убьет тебя, если ты не убьешь его первым».

      Молодой штаб-сержант так часто повторял эти

1

Здесь обыгрывается значение английской пары антонимов in и out («внутри» и «снаружи»), при этом слово «отверженец» образовано от английского insurrectionist (повстанец).