Гефсиманское время (сборник). Олег Павлов

      Наши беды

      Даты на почтовых штемпелях – ни одной исторической… Все написано до 1995 года. Бумага пожухла. Мог родиться и подрасти за эти годы ребенок. Человек. Но читая их теперь, думаешь, смогли авторы их выстоять или нет, выжили? Почему пишут все больше старики? Пишут те, кто болеет, недоедает, чувствуя приближение конца, – кто обречен в первую очередь и вот в этих письмах еще судорожно хватаются за жизнь, как если бы молят, чтоб их спасли. Молодежь, конечно, далека от ощущения конца. Перед краем жизни стоят рядами еще два, три старших поколения, а молодые свободны выбирать, кем быть, сильны и здоровы, многим довольны и, как водится, думают про себя, что та же участь их не коснется. Обреченные на позорное существование, пожилые люди ищут в последнюю минуту осмысленности надрывно возвращают себе в последнюю минуту отнятое достоинство.

      В каждом обращении человека есть своя болевая точка. Политики, социологи, экономисты врачуют болезни, понятие о которых имеют только сами больные, самое ясное да пронзительное – через боль. И вот лечат человека, а ему еще больней. Обещают вправить вывих, а он орет – руку сломали. А стонущих от боли окружают презрением: «деградировавший человеческий материал», «население низкого качества» – словом, недочеловеки, нелюди, не достойные потраченных на них лекарств.

      А Россия в образе и подобии живых людей давно все знает о своей болезни. За каждым стоном, проклятием – осознанный вопрос. Так что обратная сторона русских писем – это беспощадный диагноз общественного состояния России, поставленный ее собственным народом. Все принятые за годы реформ решения так или иначе входили в противоречие с образом жизни реального человека, так что сами люди с их уже укоренившейся психологией оборачивали преобразования во всех областях в хаос, но это и доказывает, что надо было следовать путем постепенных психологических перемен как в экономике, так и в общественной жизни. Подобное катастрофическое преобразование самой реальности, все равно что среды обитания, обрекало человека только на выживание, как и животное, когда кто не приспосабливаться к новым условиям существования, тот не выживает («а на нижние этажи они и не смотрят, хотя, как ни странно, все, без исключения, заявляют о стремлении создать нормальную жизнь для нижних этажей») – а способны выжить оказались в большинстве люди аморальные, стремящиеся к обогащению любой ценой и на любых условиях: взяточники, уголовники, казнокрады и тому подобные.

      Обреченные на борьбу за выживание, на приспособление к жизни в насаждаемых условиях, люди живут, соответственно, как могут, а не так, как должно жить по совести и даже по закону («А пока каждый живет как может. Даже у бюджетного чиновника жить получше существует одна возможность – брать взятки. Раньше мы почти не слышали об этом. Сейчас же это происходит сплошь и рядом, вверху и внизу. В этот процесс сегодня втянуты даже простые труженики»). Когда на производстве, где все оклады, ставки, тарифы десятилетиями