Все дороги ведут в Рим. Роман Буревой

воскликнула девушка гневно, слезы ее мгновенно высохли.

      – Не надо? – Постум шутовски склонил голову набок. – Она мне приказывает.

      Кстати, Философ, ты объяснил этой дурехе, что ее ждет, если она попадет к исполнителям?

      – Я намекнул.

      – Нет, в таких случаях нельзя намекать. Все надо говорить открытым текстом. Исполнители обожают юных красоток. У них в области Венериных забав отличная фантазия. Ночь длинная. От заката до рассвета – непрерывный трах. И там не будет благородного Философа, который за тебя заступится. Если ты не хочешь попасться в лапы к этим фантазерам, то советую вести себя потише.

      Девушка хотела что-то ответить – но не могла. Губы ее дрожали.

      – Все надо рассчитывать до начала войны. Тот, кто не умеет этого делать, проигрывает, – с усмешкой сказал Постум. При этом он смотрел не на Маргариту – на Философа.

      Верно, он добавил бы еще пару фраз, но тут дверь отворилась и в «карцер» заглянула Туллия.

      – Ты здесь? Плохая новость: арестовали Кумия.

      – За что? За дебош?

      – Если бы! – вздохнула девушка. – За сочинения против ВОЖДЯ.

      – Да что за ерунда! Кумий уж много лет ничего не сочиняет. От стихов его тошнит.

      – Как же! Это он тебе заливал. А сам тайком накропал какой-то памфлет да еще показал своему дружку, который оказался фрументарием Макрина. Годами уже старик, а до сих пор не поумнел.

      – Чтоб его Орк сожрал, старого пердуна!

      Император вышел из комнаты, и Философ последовал за ним. Постум резко обернулся.

      – А ты зачем идешь за мной? Что тебе надо?

      – Хочу быть с тобой рядом.

      – Зачем?

      Философ не ответил.

      – Зря тратишь время. Мне осталось жить-то чуть-чуть. Едва мне исполнится двадцать, Бенит прикончит меня. Власть он мне не вернет. Так не все ли равно, как я живу и что творю? Я хотя бы веселюсь, в отличие от трусливых обывателей.

      – О тебе останется дурная память.

      – Обо мне в любом случае останется дурная память – Бенит постарается.

      – Кумий напишет правду.

      – Кумий? – Постум расхохотался, так расхохотался, что слезы брызнули из глаз. – Кумий напишет правду… – Повторил он сквозь смех. – Кумий не умеет писать правду. Он только врет и фантазирует.

      – И в результате получается правда.

      Постум внезапно перестал смеяться.

      – Да, может быть. Только надо сначала спасти задницу этого дурака Кумия. Хотя бы это я успею.

      – Ты успеешь все, – сказал Философ.

      – И я должен сам все решать… – прошептал Постум и запнулся. Он, казалось, еще чего-то ждал. Какой-то фразы, подсказки. Но Философ не произнес ее. – А может быть, не стоит спасать Кумия? Пусть погибнет на арене, а? Что скажешь, Философ?

      – Тебе будет приятно смотреть, как он умирает?

      Император вновь расхохотался. Почти натурально.

      – Я всегда об этом мечтал.

VIII

      Каждое утро Бенит требовал, чтобы секретарь рассказывал ему обо