K-POP. Живые выступления, фанаты, айдолы и мультимедиа. Сук Янг Ким

с катастрофическим экономическим кризисом существенные изменения в социокультурной сфере вызвали фундаментальные перемены в традиционном общественном строе Кореи. Во-первых, из-за колоссального финансового кризиса общепринятый уклад южнокорейского общества – патриархальное мировоззрение, происходящее из постулата, что мужчины являются кормильцами семьи, что работать нужно всю жизнь и что старших требуется безоговорочно уважать, – был разрушен, поскольку быстрое исчезновение рабочих мест лишило многих пожилых мужчин возможности трудиться. Это привело к слому традиционной социальной иерархии. Все больше женщин присоединялось к трудовым ресурсам, а у молодежи появилось преимущество быть нанятыми на работу, так как они обеспечивали более дешевый труд. Подъем молодежной культуры, свободный доступ к трудовым ресурсам и самопродвижение – то, что олицетворяет K-pop культуру (вспомните «Клинекс-поп»), – появились в результате этих социальных изменений.

      Вопреки – а может быть, благодаря – жесткой логике экономической глобализации, охватившей страну в худших традициях неолиберального хищного капитализма, Южная Корея начала рассматривать мир как возможность реализации своих глобалистких грез и устремлений. Увеличилась мобильность жителей Южной Кореи, наконец рискнувших выехать за пределы страны. До 1989 года граждане должны были получить разрешение от правительства, чтобы поехать за границу. В середине 1990-х, когда зарубежные поездки перестали регулироваться, резко выросло количество путешественников, представляющих средний класс. За период между отменой госконтроля в 1989 году и финансовым кризисом в 1997 году южнокорейцы потратили в общей сложности $8 миллиардов только на одни зарубежные путешествия. Эти данные демонстрируют жажду людей познавать мир и знакомиться с культурой иностранных государств, а также показывают объем финансовых ресурсов во время расцвета глобализации накануне кризиса в 1997 году.

      Другим значительным событием в 1990-х, способствовавшим культурной глобализации, было снятие Кореей запрета на японскую культуру, которая ввела много японских продуктов поп-культуры, продвигая корейских исполнителей на японский рынок[77]. Вкус к новой мировой культуре и новым направлениям, особенно среди молодого поколения, со временем оказал огромное воздействие на глобализацию K-pop музыки. Появился новый стандарт в потреблении глобальной культуры в связи с сокращением времени на доступ глобального общества к культурным событиям, что также отразилось на восприятии понятия «живой».

      Одновременно с этими переменами наметился рост гражданского общества, особенно к концу режима военной диктатуры. Син Ги Ук и Чхве Чун Нак отмечают, что «отрасли культуры и индустрии развлечений в Корее, включая музыку, телепрограммы и фильмы, испытали возрождение после того, как Корея в 1987 году объявила курс на демократизацию, когда разрешили исследовать темы, ранее запрещенные или осужденные во время авторитарного правления»[78].

77

Из-за исторического наследия японской колонизации южнокорейское правительство запрещало японскую массовую культуру вплоть до 1998 года, когда администрация Ким Дэ Чжуна начала постепенно снимать запрет. На 1-м этапе в 1998 году были разрешены к показу в Корее японские манги (комиксы) и лучшие фильмы, получившие награды на главных международных кинофестивалях (в Каннах, Берлине, Венеции). На 2-м этапе (1999 год) был снят запрет на просмотр фильмов и организацию концертов японской поп-музыки в местах проведения, не превышавших 2 000 мест. 3-й этап (2000 год) сделал возможным показ анимационных фильмов, получивших главные международные награды, проведение поп-концертов любого формата, продажу программного обеспечения, игр и демонстрацию спортивных и документальных программ. 4-й этап (2004 год) разрешил продажи музыкальных записей и снял все запреты на показ фильмов.

78

Син Ги Ук [Sin Gi-uk] и Чхве Чун Нак [Choe Jun-nak], «Глобальный талант: квалифицированный труд как социальный талант в Южной Корее» (Стэнфорд, Калифорния: Издательство Стэнфордского университета, 2015 год), 34 стр.