Рассказ дочери. 18 лет я была узницей своего отца. Мод Жульен

успокаивать.

      – Ах, нет на свете ничего лучше ребенка, а еще лучше – маленькой девочки, чтобы успокаивать животных, – говорит Убийца со своей широкой беззубой ухмылкой.

      Так что я остаюсь наедине с теленком, прикованным цепью у конюшни. Сколько мне придется тут находиться? Я немного побаиваюсь его, ведь он намного больше меня. А еще я боюсь провалить свое задание. Отец сказал мне, что завтра мы сразу узнаем – по цвету мяса, – подобающим ли образом я с ним справилась. Если мясо будет розовым, все пропало; придется привозить и убивать другого теленка. Я тихонько разговариваю с животным и молюсь, чтобы его мясо не было розовым. Но чем дольше я его глажу, тем сильнее мое сердце проникается состраданием к нему. Мне хочется, чтобы время застыло и его смерть была отложена на бесконечный срок.

      – Ах, нет на свете ничего лучше ребенка, а еще лучше – маленькой девочки, чтобы успокаивать животных, – говорит Убийца со своей широкой беззубой ухмылкой.

      Я не слышу, как подходит Убийца, но вдруг он оказывается перед животным и одним стремительным движением приставляет пистолет к его лбу. Теленок валится на землю. Мне кажется, его глаза выражают беспомощный вопрос: «Почему?» Я иногда тоже падаю, угодив ногами под безжизненное тело. Убийца вытаскивает меня, громогласно хохоча.

      Все время бойни я подавлена недосыпом, физическим изнеможением, вонью и неистовством своих эмоций. Нервы матери тоже на пределе. Время от времени мы обе ни с того ни с сего заливаемся безумным смехом. Если, к примеру, Убийца скроит уморительную рожу или произнесет какое-то дурацкое замечание, нам невероятно трудно держать себя в руках. И потом достаточно лишь поймать взгляд друг друга, чтобы снова визгливо захохотать.

      За столом мы прикладываем сверхчеловеческие усилия, чтобы подавить свою веселость. Отца смех раздражает до крайности. Он считает хохот пустой тратой энергии, доказательством полного отсутствия контроля. Улыбки тоже не пользуются его благосклонностью.

      – Хочешь быть деревенской дурочкой? – спрашивает он, если ловит меня в момент, когда я смотрю в небо с улыбкой на лице. – Улыбаются только полоумные. Твое лицо должно быть серьезным и лишенным выражения, чтобы вводить в заблуждение врагов. Никогда ничего не выдавай.

      Мы сбегаем в кухню под предлогом, что пора подавать десерт. Присутствие гостя за столом – один из тех редких случаев, когда трапеза заканчивается яблочным пирогом, испеченным с яблоками из нашего сада. Когда в прошлый раз приезжал Убийца, случилось несчастье. На пути на веранду пирог соскользнул с блюда и приземлился прямо на клок Линдиной шерсти. Мы с матерью в ужасе уставились друг на друга, уверенные, что отец порвет нас в клочья на глазах у этого кретина. Не обменявшись ни словом, мы подобрали пирог и вернулись в кухню. Мать выскребла его ножом, насколько смогла дочиста, а потом снова водрузила на блюдо для подачи.

      Проглотив первый же кусок, Убийца едва не задохнулся.

      – Как странно, –