Божественная интермедия. Алексей Борисович Черных

s>

                               Я из дому вышел проверить цветы,

                               Нектар заготовить на завтрак.

                               С утра, завертевшись в пустой суете,

                               Я жёг свое тело прохладой

                               И думал о той несчастливой звезде,

                               Жалея, шептал ей: «Не падай…»

                                         Автор, «Восьмистрочия»

      1

      День легко сползал к закату;

      Тучи мчались суетливо,

      Озаряясь розоватым

      Солнца отблеском игривым.

      Я стоял, застыв нелепо,

      Наслаждаясь сочным видом

      Восхитительного неба,

      Цвета яркою сюитой.

      Если вырасту поэтом,

      Стихотворные мотивы

      Посвящать я буду этим

      Предзакатным переливам.

      Что ещё на целом свете

      Может быть таким красивым?

      2

      По дороге, что, петляя,

      К нам сбегала с горных гребней,

      Семеня и ковыляя,

      Шёл старик, сухой и древний.

      Борода его седая

      Вилась в лёгких струях ветра.

      За спиной – сума пустая,

      На груди – в чехле из фетра –

      Гусли старые виднелись.

      Несмотря на то, что бедно

      Был одет старик, смотрелись

      Гусли ярко и приметно.

      Я вбежал в деревню с криком:

      «К нам идёт гусляр бродячий!..» –

      После скуки нашей дикой

      Был старик для нас удачей.

      Вмиг заполнились народом

      Все окрестные проулки,

      Позаброшены работа,

      И занятья, и прогулки.

      Мне не часто удавалось

      Видеть, чтобы так в охотку

      Столько б жителей сбежалось

      На общественную сходку.

      Ну а тут – без принужденья,

      Без пинков и без приказов

      Всё живое населенье

      Собралось почти что сразу.

      3

      На площадке в центре самом

      Нашей небольшой деревни

      Сотни лет лежал упрямо

      Камень несказанно древний.

      Сколько раз его пытались

      Хоть на локоть передвинуть,

      Лишь напрасно напрягались

      И свои ломали спины:

      То ли камень этот корни

      В глубь земли пустил глубоко,

      То ли чары некий ёрник

      Наложил шутливым оком.

      И когда община дружно

      Плюнула на бунт валунный,

      Порешили: будет нужный

      Как сиденье и трибуна.

      Средоточием вселенной

      Стал для нас упрямый камень,

      Атрибутом непременным

      Сходок, проводимых нами.

      Да к тому же оказалось,

      Что на камне пресловутом

      Только правдой получалось

      Выражаться почему-то.

      Если ж кто-то собирался

      С камня высказаться ложно,

      Неожиданно сбивался,

      К правде тут же возвращался

      И конфузился безбожно.

      Камень этот оказался

      Правдолюбцем невозможным.

      4

      Гусляра, хоть был он скромен,

      Мы с почтеньем окружили

      Да присесть на наш феномен

      Деревенский пригласили.

      Старец чинно и неспешно

      На валун сухой уселся,

      На колени гусли нежно

      Опустил и огляделся.

      Сняв чехол, провёл по струнам

      Тонкой сморщенной рукою,

      Тенором, нежданно юным,

      Впился в душу, как иглою.

      Шум толпы перекрывая,

      Пел он поначалу громко.

      Голос, плавно нарастая,

      Страстно ширился и ёмко.

      Площадь, что вовсю клубилась

      Сонмом бряцаний и стуков,

      Постепенно подчинилась

      Магии волшебных звуков.

      К нам старик, вполне возможно,

      Прибыл из безвестной дали,

      Но язык его несложный

      Мы легко воспринимали.

      Не совсем,