Путь к Порогу. Роман Злотников

промочить. Ты и этому достойному человеку скажешь, что он пьяница?

      – Заткнулся бы да спать шел,– сказал Гасу один из стражников с широким добродушным лицом.– А про Гура никто в городе ничего плохого не скажет. Гончар это наш,– пояснил он, обращаясь уже к Корнелию.– Мастер хоть куда. Вон из того окна его дом виден. Смотрите, господин, на крышу смотрите! Вы еще где-нибудь такую крышу видели? Крыша у него такая, какой крыши во всем городе нет. Старый Гур, он гончар, сам черепицу лепил и обжигал. Сам и крышу выкладывал – черепичка к черепичке. Одна из красной глины, другая из белой, одна из красной, другая из белой – как красиво получилось!

      – Великолепно! – с готовностью восхитился Корнелий.– Такую красоту даже в Дарбионе редко встретишь.

      – А ты что же,– недоверчиво проговорил мокроусый, принимая от служки новую порцию пива,– в самом Дарбионе бывал? Столице нашего королевства? Может, скажешь, государя самого видал?

      – Скажу больше,– улыбнулся Корнелий.– Государю нашему, светоносному Ганелону, мне выпала честь исполнить одну из моих лучших песен!

      В трактир вошел старик, ведя за руку мальчика. Был старик высок и прям, волосы его, еще довольно густые, длинными прядями вились до плеч, а суровое мужественное лицо подошло бы скорее воину, чем гончару. Словом, старик принадлежал к той породе мужчин, на которых неизменно оглядываются женщины на улице. Мальчику, по всей видимости, было не больше девяти лет, и он очень походил на старика. Разве что волосы его были темны и коротко острижены, а лицо смягчено наивностью детства. У пояса его на веревочной перевязи висел деревянный меч.

      – Гур-р-р! – заорал Гас, замахал руками и от избытка чувств рухнул с лавки.

      Старик оглянулся на него, коротко усмехнулся, кивнул в знак приветствия, отдельно – стражникам. Потом задержал взгляд на чужаках, но ровно насколько это позволяли приличия, и кивнул отдельно каждому занятому столику. Затем Гур направился прямо к прилавку трактира, где маячил трактирщик – низкорослый и толстый мужик с пухлым и лоснящимся, как потекшее масло, лицом. Увидев старика, трактирщик моментально скуксился и попытался нырнуть под прилавок.

      – Господин Горн! – Голос у старика оказался под стать его виду – низким и внушительным.– Позвольте мне закончить наш вчерашний разговор.

      – Во,– высказался добродушный стражник.– Не пиво лакать старый Гур пришел, а с жирным Горном разговоры разговаривать. Тот, вишь… – он обращался к внимательному Корнелию, который уже пересел за их столик,– тот, вишь как, купил три десятка кружек у Гура, а монеты отдал только половину. А надысь здесь мужики гуляли, ну и, как водится, кружки-то поколотили. Не все, а пяток. Трактирщик теперь за эти пять платить не желает. Говорит, мол, значит, так сделаны плохо, что разбились. Ну ничего, заплатит он деньги, я Гура знаю.

      – А этот Горн толстозадый не раз за свою скупость двойной монетой платил,– добавил другой стражник.– Помните, братцы… – Он прервался, захрюкав от сдерживаемого смеха.– Помните… Арарна?

      – Арарн-ведьмак трактирщику