Спецвыпуск книжной серии «Современники и классики». Выпуск 4. Коллектив авторов

ослепляя и дурманя свободой, наполняя грудь фантастической энергией, готовой выплеснуться ради одного, ещё не познанного и не испытанного состояния. Это потом станет ясно, что в первую очередь для продолжения рода своего. «Вечный зов» – так и называется скульптура, над которой он сейчас работает: молодой необъезженный жеребец, вытянувший куда-то вбок шею, задравший вверх голову так характерно для призывного ржания, что, если остановить на нём взгляд на некоторое время, и вправду может почудиться молодое, с повизгиванием ржание мустанга, призывающего к себе из бескрайних степей кобылицу.

      И вот сейчас, наделённый полной свободой и в пространстве, и во времени, он шёл, не думая о смысле устремления, подчиняясь скорее инстинкту бегства от одиночества. Месяц на небосклоне тонким серпиком указывал на вёдро. И хотя на дворе сентябрь уже свершил свой извечный крок в Новолетие, всё пространство под низкими звёздами наполнялось почти летней теплынью и первозданной благодатью. Скульптор неожиданно даже для самого себя остановился, будто наткнувшись на невидимое препятствие. Он не был суеверным, но косяк молодого месяца предательски щурился именно за левым плечом. Ему помнилось, как маманя в детстве считала дурной приметой первого молодика увидеть с левого плеча – «цельный месяц удачи не жди». А что, если Лидка подшутила да от ворот поворот жениху даст? Такой расклад ну никак не соответствовал ни его интеллигентному положению на хуторе, ни тем более возрасту. Было бы весьма несолидно проколоться сейчас, с его-то жизненным опытом.

      А с чего всё началось? Он вспомнил, как однова, второго дня спозаранку, приключилась в его хозяйстве такая потреба – пригласить соседа-тракториста пахоту навести. В зиму огородцу надобен отдых под вольными ветрами да пуховыми снегами. Но вот закавыка какая: брать плату за пахоту со своих, местных, у механизаторов не принято, ну если только кой-чем. А это кой-что в лавке не бывает, потому как не тот смак в лавках продают. Да если бы только в смаке дело было – тут может попасться всякое зелье поганое, как в народе гутарят, можно за что бороться, на то и напороться. А трактористу, ясное дело, рисковать нет потребы, один он в хуторе. Вот, стало быть, за натуральный труд и натуральный продукт полагается.

      Ну, что делать, наш скултор, как стали величать его местные представительницы «СМИ на завалинке», на закате предпахотного дня, по определённой эксклюзивной информации, подался прямо к Лидке, которую он знавал ещё с юных лет. В те времена она слыла хуторской красавицей, а он, как говорится, был ещё пацаном голопузым, но уже поглядывал на таких гарных дивчин.

      Однако, когда он сейчас подошёл к её дому, чтобы раздобыть кой-чего, то намётанным глазом, возможно подсознательно, да ну что уж тут греха таить, зорким мужским оком оценил и фигурность, и комплекцию сидевшей под шелковицей на скамеечке Лидии Антиповны, или, по-хуторскому, Лидки. Он без труда чётко представил её обнажённой. И выходило, что, несмотря на её солидный возраст, Лидка не уступала