Последний рубеж. Найо Марш

ним поравнялась Джулия; судя по выражению ее лица, она явно наслаждалась происходящим.

      – Рики! – она слегка наклонилась к нему. – Побаиваетесь?

      – Побаиваюсь?! – воскликнул он. – Да я в ужасе! Ну вот, сейчас вы станете надо мной смеяться, – добавил молодой человек, слыша, как закипает пузырьками ее смех.

      – Постараюсь не засмеяться, если вы упадете. Да вы же сидите в седле как влитой!

      – Увы, нет.

      – Ну, почти… Да что ж такое? Опять он за свое.

      Мистер Харкнесс вновь грозно ругался, но на этот раз его гнев был обращен на Бруно. Выгон спускался по отлогому склону холма к полю, от которого его отделяла густая и довольно высокая изгородь из терна. Бруно направил лошадь к прогалу в изгороди; животное ретиво вскинулось, как обычно делают лошади перед прыжком.

      – Нет, стой! Нельзя! Сюда! Вернись! – закричала мисс Харкнесс. – И потом обернулась к Джасперу: – Скажите ему, чтоб вернулся. Он шею себе сломает. И лошадь убьет. Остановите его!

      Фарамонды закричали, однако Бруно ударил лошадь пятками в бока, кобыла оторвалась от земли – в воздухе мелькнули копыта – и исчезла между кустов. Спустя мгновение, показавшееся вечностью, послышался глухой удар и затихающий стук копыт.

      Мистер Харкнесс бежал по выгону к изгороди. Джаспер проскакал мимо него, и тут на склоне холма по другую сторону изгороди возник Бруно, осаживающий гарцующую лошадь. Чуть поодаль на склоне резвился, то подбегая к изгороди, то удаляясь от нее, одинокий конь.

      Бруно торжествующе помахал всем рукой.

      – Ну, позер мелкий! – негодующе сказала Джулия, подъехавшая к Рики. – Доберусь я до него.

      Мистер Харкнесс яростно голосил, приказывая Бруно вернуться к остальным через калитку. Фарамонды собрались вокруг Джулии и Рики.

      – Мне стыдно за Бруно, – сказал Джаспер.

      – А что там, на другой стороне? – спросила Карлотта.

      – Глубокий и широкий овраг. Но Харкнессы дружно уверяли, что этой кобыле все нипочем.

      – А Бруно все же молодец.

      – Перепугал только всех и продемонстрировал замашки свои фиглярские.

      – Да ладно тебе, – сказала Джулия и, склонившись в седле, погладила руку мужа.

      Рики неожиданно почувствовал себя очень несчастным.

      Фарамонды с сердитыми лицами ожидали нашкодившего Бруно, а мистер Харкнесс хвалил за смелость Рыжуху – такое было прозвище у этой выдающейся кобылки. Еще он позволил себе ряд угрожающих намеков на то, какие шаги он предпринял бы, если бы Рыжуха сломала ногу и ее пришлось бы усыпить.

      Когда Бруно, неловко улыбаясь, вернулся на лошади во двор конюшни, мисс Харкнесс, про которую все уже позабыли, внезапно странно себя повела.

      Сначала она злобно посмотрела куда-то поверх двери пустого денника. Потом щелкнула по ней хлыстом, с которым, похоже, вообще никогда не расставалась, и торжествующе вскричала:

      – Так тебе, так тебе, старый хрыч! Она, черт подери, прыгнула, так что накося-выкуси!

      Мистер Харкнесс молча