Игра Реальностей. Эра и Кайд. Книга 1. Вероника Мелан

подмышках, сухих губах профессора, которые тот подпирал костяшкой среднего пальца. В мухе, сидящей на подоконнике у окна, в расположении бликов солнечного света на досках пола; чьем-то голосе за дверью, новом кроссовке, с утра натершем большой палец ноги.

      Шон сдал.

      Сдал так, что ему готовы были аплодировать свои же. Альберт ставил свою заковыристую роспись в зачетке со столь гордым видом, будто лично клонировал и вырастил умного Шона в пробирке собственными руками.

      «Молодец!» – грел взгляд. Теперь не орлиный, а по-дедушкиному добрый за внука. «Так держать!»

      И за эти моменты я люблю свою «профессию».

      Когда Шон встал, развернулся и зашагал к проходу вдоль рядов, он чувствовал себя победителем. Властелином мира, его полноправным управляющим, едва ли не Создателем. Сияющей рок-звездой, любимчиком Вселенной, сыном Бога Богов.

      И я вместе с ним. В этот момент я пропитывалась его «везучестью», обожанием самого себя, полнейшим восторгом от момента. Мы приходим жить за ощущениями и забываем их «ощущать». Позволять себе это делать. А я не забывала. Если бы меня можно было бы представить шариком, то сейчас я надулась бы от счастья до предела. Своего? Чужого? Не бывает разделения, бывает просто счастье.

      И на радостях я помогла Шону преодолеть страх и подмигнуть-таки блондинке, которая тут же зарделась нежным румянцем.

      Все, Шон был счастлив. То был его день. И мне даже жаль было его покидать на крыльце университета.

      Но то была его жизнь, а мне пора возвращаться.

      Однако он же – Шон Макконелли, паренек, полюбившийся мне своей незамысловатой простотой и незамусоренностью, – спустя сорок минут стоял перед дверьми агентства «Счастливая Судьба». И протягивал мне в качестве презента плетеную корзинку, доверху наполненную шоколадом и чаем.

      – Это вам!

      Он до сих пор светился. И так странно было смотреть на него снаружи, побывав у него в голове.

      – Спасибо!

      Конечно, он еще несколько дней назад заплатил мне пятьсот баксов (с каждого клиента я беру ровно столько, сколько он без особенного сожаления может себе позволить), но его радость требовала выхода наружу, я понимала. И это было приятно.

      – Без вас бы я не справился. Я всего этого даже не помнил.

      – Помнил, – я улыбнулась, – просто забыл, куда внутри собственной головы нужно смотреть.

      – Я знаю, что не вспомнил бы.

      На его щеке замечательная ямочка – озорная, сексуальная. Думаю, сегодня к ней прикоснутся пальцы Лии, которая уже приглашена на вечеринку. О, взбалмошная молодость, о бурление гормонов и чувств, как это прекрасно!

      – Удачи тебе! Приходи, если что.

      Он сбежал с моего крыльца легко и резво. А мне до сих пор помнилась гибкость и крепость его мышц изнутри.

      Жизнь великолепна! А уж если с ароматным чаем и шоколадом…

*****

      (Skysurfer – Impressions)

      Вечер.

      Октябрьский ветер безжалостно рвал желтые листья с верхушек деревьев; похолодало.