.

Вот когда через год вы будете предлагать любые деньги, только чтобы я остался, вот тогда поймете!

      Я встал. Меня трясло. И вовсе не из-за этого прохиндея. О моих чувствах к Элис знал только Эрик, и если теперь в курсе даже Пимен, то… Ладно, месть оставим на десерт.

      – С понедельника выходи, – буркнул Пимен. Видимо, он понял, что со мной что-то не то, и, хотя не мог догадаться о причине, вычислил, что переигрывать не стоит.

      В понедельник я вышел на работу, а юристы Пимена начали тяжбу с «пираньями». Я умело рулил процессом в СМИ, примерно раз в месяц подогревая ажитож. Вначале «пираньи» держались. Потом по одному звонили мне и пытались воззвать к моим чувствам – разным. Я отвечал односложно:

      – У вас есть тринадцать сребреников, откупайтесь.

      Катьке я сказал другое:

      – Даже трахнуть тебя неохота!

      – А Элис? – спросила она. Я дал отбой. Элис не звонила. Только поэтому я решил их пощадить. Хотя нет, я подумал, что даже акула Пимен дает один шанс, неужели я акулей него?!

      Кстати, Пимен был очень доволен мной. Я работал от души, и благодаря конкретно мне несколько его дохлых предприятий и затей раскрутились так, что меня стали сманивать конкуренты. Наверное, Пимен когда-то не сдержался и где-то ляпнул о моем «предложении, от которого он не мог отказаться». Так что меня знали. Но я не продавался. Принципиально ходил в суперзатрапезном виде – мол, живу как могу (я и впрямь был на иждивении Деда). Пимен выписал мне новогодний бонус. Я отказался. Пимен вызвал меня и сказал, что я осел. Я ответил, что он не прав, я не осел, а лузер. Пимен уткнулся в бумаги. К концу срока моего рабства я выкинул фортель. Дал интервью крутому мужскому журналу Кстати, многие меня домогались, но я считал, что время не пришло. Теперь оно пришло!

* * *

      В общем, я не сделал никаких сверхъестественных открытий – просто на очень конкретных примерах доказал две истины, опровергающие то, что якобы Интернет, СМИ, всевозможные свободы сделали мир более открытым. На самом деле избыток информации минимизировал возможность ее достоверности. Это во-первых. А во-вторых, виртуальный мир все-таки стал реальностью.

      Это мы – пиарщики, имиджмейкеры, политтехнологи – малюем черные квадраты, а пиплу остается, разинув рот, хавать их и причмокивать: «Гениально!» И пусть тот, кто скажет: «А король-то голый!» – первым бросит в меня камень! Мир отнюдь не таков, какой он есть. Мир такой, каким его насаждают в сознание.

      – «Пираньи пиара», – вещал я, – выиграли пари – они продержались, хотя их чморили целый год. И пусть кто-то скажет, что, «сделав себя», они не «сделают» других! – Я сделал паузу, и обескураженный ас интервью попал в нее, как все тот же кур в ощип.

      – Не понял, – встрял он. Еще бы, он же не прошел школу моей мадре и не знал золотого правила выхода из угла. Потому топал в привычном направлении. – Вы что, с «пираньями»? Они же потопили вас!

      – С чего вы взяли? – хмыкнул я. – За это время я раскрутил три благотворительных фонда, провел два аукциона и вытащил из дерьма две фирмы.

      – Так это все принадлежит…

      – Коллега! –