Ревенант. Павел Корнев

то уверен, что не нуждаешься в дополнительной практике сам?

      Бледное лицо школяра прояснилось.

      – А-а-а! – понимающе протянул он. – Понял. Можете на меня положиться.

      – Нисколько в этом не сомневался, – холодно заявил я, спустился на первый этаж и напомнил дворецкому о завтраке, заодно сообщил о своем желании переговорить с хозяином особняка.

      – Распоряжусь накрыть на стол незамедлительно, – пообещал слуга. – Его сиятельство высказывал намерение переговорить с вами перед отъездом на службу, следуйте за мной.

      Граф оказался ранней пташкой; куда больше журавля на гербе ему подошел бы жаворонок. Он уже закончил разбирать подготовленные секретарем бумаги и готовился отбыть в отделение Вселенской комиссии, поэтому разговора не вышло. Магистр-управляющий скомканно уверил меня, что сегодня же встретится с приором герхардианцев, но, судя по кислому тону собеседника, сам он нисколько не верил, что это принесет хоть какой-то результат.

      – Обвинения в чернокнижии просто смешны! – заявил я в сердцах.

      Граф Хирфельд оспаривать этого утверждения не стал.

      – Все так, магистр, – вздохнул он. – Но вот убийство четырех братьев – это уже не шутки. С учетом юридических проволочек формальное разбирательство может затянуться на месяцы, а от меня требуют переправить вас в империю незамедлительно.

      – Монахи не имели права проводить арест и напали первыми! Герхардианцы ничего не добьются апелляцией к королевскому правосудию!

      – Будут тянуть время в попытке сохранить лицо, – предположил граф Хирфельд. – Что-то еще, магистр?

      Я попросил пригласить к нам цирюльника и портного, после справился о возможности выбраться в город для маэстро Салазара.

      – Ваши слуги вольны поступать как им вздумается, – ответил хозяин особняка, – а вот вас, магистр, настоятельно прошу не покидать имения. Возможны провокации.

      Меньше всего мне хотелось заполучить нож в спину, поэтому я уверил собеседника, что не имею никаких планов на этот счет, и вернулся в наши апартаменты. Микаэль к этому времени уже проснулся, занял место за столом и злобно зыркал на слуг налитыми кровью глазами. Впрочем, на Уве и Марту он смотрел с едва ли большей теплотой, да и при виде меня лишь поджал губы, не подумав поздороваться. Дурное настроение маэстро объяснялось тем простым фактом, что к завтраку не подали ни вина, ни любых иных горячительных напитков.

      – Похмелишься в городе, – успокоил я помощника.

      Микаэль глянул на меня свысока, зло кинул вилку на фарфоровую тарелку и без малейшей заминки на одном выдохе выдал:

      – Сушит глотку мертвой хваткой утра злобное явленье, шарит пальцами в глазницах, потроха узлами вяжет. Ну скажите, право слово, как же тут не похмелиться, если шаг до табурета и петля под люстрой манит, легкий выход обещая?!

      Я указал на дверь его комнаты.

      – Вперед. Там тебя заждались. Будут рады.

      Маэстро Салазар хрипло рассмеялся.

      – Филипп! Ты же изучал словесность, неужто позабыл о гиперболах и аллюзиях?

      – Гиперболы