Истинная дружба. Дмитрий Дубов

аган тысяча девятьсот девяносто восьмого года, изрядно очистивший Москву от рекламных щитов, гаражей-ракушек и тому подобной дряни. Уже за пределами МКАД его свирепство сходило на нет и казалось обычными капризами природы, из чего можно было сделать вывод, что стихия намеренно обрушилась на столицу нашей необъятно нищей Родины.

      Впрочем, даже если именно так и обстояло дело, и Силы Небесные сподобились напомнить о своём существовании, то они ничего не добились этим шагом. Ежедневно в той же Москве гибнет в десятки раз больше народа, чем от внезапно разыгравшегося бедствия. Причины разные: беспечные автолюбители, несчастные наркоманы, которые в безумной погоне за дозой не останавливаются ни перед чем, просто хулиганы, террористы, голод, наконец… В пору создавать научно-исследовательский институт, дабы узнать: каким же образом люди в одном из самых богатых городов мира умирают от голода.

      Правда, речь не об этом, а об урагане. По сравнению с «Младенцем» он был эмбрионом, но даже коренные москвичи не помнили такого разгула природы, по наивности считая её полностью порабощённой.

      Они удивлялись.

      Они восклицали: «Как? – Неужели такое может быть? Неужто мы никак не можем себя обезопасить от подобных случаев?» Это только потом они начнут задавать эти вопросы всё чаще и чаще в связи со взрывами, террористами, войнами, дефолтами, а сейчас это было впервые. Будто небо само подорвало дамбу только входящей в нормальное русло жизни.

      Оно бесновалось и метало молнии в возгордившихся людишек. Вековые деревья трещали, как сухие сучья в лесу, и разлетались, словно перепившие завсегдатаи бара, кроша оконные стёкла, раздирая провода, вталкиваясь в ошалевающие от такого счастья палатки розничной торговли. Автомобили возомнили себя подводными лодками, автобусы – самолётами. У ЖКХ потекла крыша. Дома не приспособили для противостояния блокбастеру «Всемирный Потоп – 2».

      Животные забились, куда только могли,– выбраться удалось не всем.

      Метро, выплёвывавшее до сих пор людскую массу с завидным постоянством, наконец, поперхнулось ею и задвигалось в рваном ритме брейка, потому что никто не торопился покидать уютные и сухие своды, покуда не закончится это мракобесие. Самые стойкие люди выдерживали пару секунд под открытым небом. Наверху, казалось, решили опорожниться после неизмеримого количества пива, и при этом изысканно матерились, щёлкая колоссальных размеров фотоаппаратами. Видимо там решили запечатлеть всё это безобразие для будущих поколений небожителей.

      Люди…

      А люди…

      Люди! Хорошо, если не было и духа Вашего на улицах города в ту безумную пору. А тех, кто всё же стал невольным участником описываемых июньских событий, остаётся лишь искренне пожалеть.

      Но ничто не вечно под луной. Нарождавшаяся в тот вечер, она не застала буйства и погрома, и ей осталось лишь взирать на их печальные для людей и служащих им верой и правдой измученных рабов-машин, последствия.

      2

      Суставчатая кишка метро неслась по изгибающемуся тоннелю, опутанному бесчисленным количеством кабелей, содержа в металлических внутренностях уставших и измученных прошедшим днём людей.

      Женщина в светло-серой блузке задремала под мерный рокот состава с бульварным романчиком на коленях. Там – под саваном век – ей виделось, как она удаляется от повседневных забот и поднимается в неведомые дали.

      Рядом с ней сидел старичок с внуком и расшалившимся сердцем. Он пытался восстановить дыхание и немного успокоить аритмию. Но непоседливый внучок не давал ему такой возможности, непрерывно тыкая в лицо игрушечным пистолетом, и крича во всю глотку, силясь перекрыть грохот поезда, что он – воин Аллаха.

      Чуть поодаль сидела пожилая женщина, косившаяся на мальчика взглядом, словно говорившим: «передавила бы всех в младенчестве». Настроениям этим весьма способствовала шумная компания молодёжи, расположившаяся в конце вагона, отчаянно матерившаяся, пьющая пиво и целующаяся с таким энтузиазмом, будто существование на планете «Земля» сегодняшним днём и ограничится. Впрочем, стоны и хрипы, несущиеся из их магнитофона, явно подразумевали конец света.

      Также в вагоне находилось несколько манекенов, ничем не отличавшихся друг от друга: серые лица, потрёпанная одежда, потухшие взоры. Ещё два – три человека стояло, несмотря на свободные места. Они не были джентльменами, кроме, может быть, одного, просто работа у них сидячая, и вот в целях профилактики некоторых недугов…

      – Станция: «Автозаводская», – донёсся пропитый, но всё же несколько приятный женский голос из динамиков, – следующая станция: «Коломенская». Осторожно, двери закрываются.

      Внимание пожилой женщины с ярко накрашенными и поджатыми губами на секунду привлёк мужчина только что вошедший в вагон. Вид у него был такой, как будто он совсем недавно выдержал несколько закладок в самой современной стиральной машине, только без отжима. Лило с него хуже, чем из размораживаемого холодильника. Женщина скорчила крайне брезгливую гримасу и отвернулась. Тут же её взгляд наткнулся на высунутый язык шестнадцатилетней девчонки, который слюняво ласкал мочку уха сидящего рядом