Доброволец. На Великой войне. Сергей Бутко

в поезде говорил, что там уже триста с лишним коек стоит. И все пациенты каждые две недели обязаны пройти медкомиссию в эвакуационном пункте, а это мало того что за городом, куда извозчик берет не меньше пяти рублей в один конец, так еще и на третьем этаже, куда ведет обледенелая лестница без перил. Походи-ка по такой с костылями!

      А после и другая пытка: отбивайся от комендантства, словно шарманка выводящая одно и то же: «Когда вы отправитесь в свою часть на фронт?»

      А сам фронт в это время уже вовсю производит офицеров[29] и возраст тут не помеха. Как будто не замечая меня, юного добровольца, толпа москвичей окружила молоденького подпоручика.

      – Какой контраст, – восхищалась одна из дам. – Папаха, сурово нависшая над бровями, и эти глаза, такие безмятежные, юные, с золотыми огоньками.

      – Георгиевский крест, кожаные ремни на детских плечах. Да сколько же ему лет? – спрашивала другая. – Должно быть, это самый юный офицер в нашей армии.

      – Он очень юный, – со знающим видом отвечала третья. – Ему пятнадцать. Бросил гимназию и отправился на фронт добровольцем.

      – Откуда знаете?

      – Он уже все сам рассказал: крест и унтер-офицерский чин у него за то, что он вместе с пятью товарищами провел удачную разведку и захватил австрийскую батарею. А в одном из боев, когда выбыли из строя все офицеры, он поднял роту в атаку и захватил вражеский окоп – вот откуда и погоны подпоручика. Стал офицером за этот смелый подвиг[30].

      – Не горюй, Мишка, – слышу я утешение от Рублевского, – будешь и ты однажды офицером…

      Конечно, буду, когда кругом такие молниеносные изменения происходят. Чего только трамвайное новшество стоит. Это для меня, человека двадцать первого века, многие из нынешних нововведений кажутся привычными, в чем-то даже наивными, но не для московского обывателя образца тысяча девятьсот пятнадцатого года. В нынешних трамваях пока еще сидят[31], а кто-то предпочитает ездить «зайцем», совсем не обращая внимания на «синих баб» (женщин-кондукторов), заменивших призванных на фронт мужей. Для царской России диковина. С черной кожаной сумкой на ремне через плечо (это для денег), деревянной колодкой (а это для билетов), наделенные «всей полнотой власти», они не считаются ни с кем. Сколько возмущения, должно быть, у пассажиров случается, когда они слышат возгласы:

      – Местов нет. Видите – вагон неукомплектованный… Куды прешь!.. Поучи, поучи меня звонок давать!.. Это я ничего не сделаю?!. Городовой, веди его в участок, не сдается на волю победителей! Пусть часик-другой взаперти посидит…

29

В сентябре 1914 г. специальным императорским приказом было введено производство офицеров прямо на фронте. Командующие фронтами или армиями получали право без экзаменов производить в прапорщики рядовых и унтер-офицеров, показавших в боях храбрость и имевших соответствующий образовательный ценз. Царь затем лишь утверждал списки высочайшим приказом.

30

За основу взят реальный случай.

31

По правилам, внутри салона дореволюционных трамваев стоять воспрещалось. Этот запрет был отменен лишь в 1915 г. вследствие сильно увеличившегося населения Москвы и нехватки трамвайного транспорта.