На крыльях мужества. Василий Ян

стараясь руками защитить лицо от ударов… А Хорезм-шах топтал его, хрипя и задыхаясь:

      – Негодный, лукавый персидский гулям! Как смеешь ты подавать указ мне, тени Аллаха на земле?! Это обязанность великого визиря.

      – Вай-дод!.. – Пронзительный, дикий крик шахини прозвучал как визг дикой кошки, заглушив голоса взволнованных ханов. – Успокойте моего сына шах-ин-шаха! Разве вы не видите, что в него вселилось безумие?! Перестань топтать преданного мне помощника Бен-Салиха! Его лицо уже в крови, нос разбит!

      Ханы бросились к Хорезм-шаху, стараясь его успокоить. Высокий и сильный, Мухаммед легко разметал кипчаков… Три старейших хана, взяв с пола поднос, расправили на нем лист с указом. Почтительно кланяясь, они поднесли его Мухаммеду и осторожно вложили ему в руку калям.

      Хорезм-шах подписал указ, не глядя на него, и швырнул калям в стену. Он повторял, хватаясь за голову:

      – Какого сына, какого чудесного друга я потерял!

      В указе между прочим говорилось также, что управляющий поместьями шахини Туркан-Хатун, Мухаммед Бен-Салих, в воздаяние усердной службы назначается великим визирем и воспитателем нового малолетнего наследника Кудб-эд-Дина Озлаг-шаха.

      Приподнявшись и видя, что указ подписан, Бен-Салих, утирая кровь с лица, со злобным торжеством смотрел на Хорезм-шаха и шептал:

      – Клянусь, что я отомщу за эту кровь и шах-ин-шаху, и его бывшему наследнику, сыну Джелаль-эд-Дину!..

      Туркан-Хатун, наклонившись к лежавшему Бен-Салиху, прошептала ему на ухо:

      – Убей обоих – и внука, и владыку!

      IV. Достархан опального принца

      …а ведь у нас враг всюду:

      от заката солнца до восхода его.

Ибн Заххыр

      На другой день после посещения бабки Туркан-Хатун и прыжка с балкона Джелаль-эд-Дин сидел в своей комнате в домике матери Ай-Джиджек. Он пересмотрел сбрую верхового коня, выбрал самую скромную и прочную, сам зашил порванные ремни. Осмотрел седло и переменил войлочную подстилку. Почистив, отточил меч, отнятый у кипчакского хана.

      – Неважный меч! – проворчал он. – Но для дороги и этот пригодится.

      Подобрал для меча ножны, насыпал в ковровые переметные сумы запас изюма, урюка и сухих лепешек, приготовил мешок с ячменем на пять дней кормежки коня.

      С любовью завернув в красный шелковый платок красивой вязью написанную книгу об Искандере Зулькарнайне, засунул ее в хуржум и пошел во двор чистить вороного коня.

      Он беззаботно напевал сложенную им песенку:

      Когда джигиты-молодцы

      Идут на смертный бой,

      Враги бегут во все концы

      От песни боевой.

      Вперед, джигиты! Смерть врагу!

      Аллага, Аллагу!

      К Джелаль-эд-Дину подошла его мать Ай-Джиджек и с грустью спросила:

      – Я с утра присматриваюсь к тебе… Что ты задумал? Ты так усердно и тщательно собираешься, точно тебе предстоит далекий путь.

      – О нет, моя драгоценная горлинка! Я хочу проехать в гости к Тимур-Мелику, поохотиться в е