Батый. Василий Ян

что иное, как баба с бородой! Я прикажу последнему из моих нукеров побить его поленом!

      Приближенный Гуюк-хана полководец Бури во весь голос завопил:

      – Га, га! Дай это сделать мне! Я ткну Бату-хана пяткой, свалю его и растопчу!

      Царевич Кюлькан смеялся, пьяно взвизгивал и старался перешагнуть через сидевших вокруг него ханов:

      – Воткни этой бабе с бородой деревянный хвост! Пропустите меня, я это сделаю!

      По знаку Гуюка все его сторонники вскочили и, доставая из-за пазухи ножи, толкая друг друга, бросились к трону.

      Голова Бату-хана ушла в плечи, зубы оскалились, глаза обратились в щелки. Он вдруг выпрямился, отбросил в сторону меч и выхватил из-за голенища короткую плеть. С размаху он стал колотить ею по головам наступавших на него ханов.

      – Я проклинаю великим проклятием тех, кто в походе не повинуется джихангиру! А тебе, Гуюк, не бывать великим ханом, как не летать курице над облаками! Назад! На колени!

      Вдруг прогремел хриплый, яростный голос Субудай-багатура:

      – Ойе! Урянх-Кадан! Зови «бешеных» и «непобедимых»!

      Молодой сильный голос повторил:

      – «Непобедимые» и «бешеные», сюда!

      Из-за занавески, из кожаных сундуков, из-за скатанных ковров мгновенно выскочили монгольские воины. Одни бросились к Бату-хану, подхватили его на руки, и он исчез за полотнищами шатра. Другие воины колотили метавшихся ханов кулаками прямо в лицо, опрокидывали их и тащили за ноги из шатра.

      Бронзовые подставки с горевшими светильниками повалились на дерущихся ханов. В шатре стало темно. Последние ханы и нойоны старались ползком пробраться к выходу.

      С яростными проклятиями ханы и свита собирались около шатра, где еще слышались глухие удары и звон разбиваемой посуды. Оправляя разорванную одежду, стирая рукавом кровь с лица, некоторые порывались войти обратно в шатер, но невозмутимые дозорные их не пускали, грубо отталкивая копьями.

      Из-под бокового полога шатра вылез Субудай-багатур, бережно держа в руках оставленный Бату-ханом его наследственный кривой меч с алмазной рукоятью. Около Субудая строились тесными рядами «бешеные» и «непобедимые». К ним подбегали все новые нукеры. Субудай-багатур спокойно ждал, пока его сын Урянх-Кадан вместе с другими воинами выносил барахтавшегося Гуюка. Переваливаясь на кривых ногах, Субудай приблизился, кряхтя, низко наклонился, рухнул на колени и коснулся лбом земли. Гуюк пытался ударить в лицо Субудая ногой в красном сафьяновом сапоге, но монголы оттянули его назад.

      Субудай встал, выпрямился и сказал:

      – Сыну величайшего внимание и повиновение! Чем могу я выказать свою преданность?

      – Где он? – снова закричал Гуюк. – Я раздеру его лицо! Он крыса, а не джихангир!..

      Субудай прищурил свой красный глаз:

      – Священный Правитель беседует теперь с небожителями там, высоко, за грозовыми облаками. Он взирает оттуда, как успешно идет поход, как движется на запад его не знающее поражений монгольское войско!.. Как поступают его