Доктор Джонс против Третьего рейха. Александр Тюрин

но особого желания познакомиться не проявляли. Индиана понял, что спуск происходит по одному из многочисленных притоков Ганга, который по кратчайшей соединяет царство вечного холода и султанат вечной жары.

      Течение сделалось совсем хиленьким. Берега принялись зарастать бананами и лианами, источать шакалий лай, испускать резкие противные крики. Затем появились и авторы криков – обезьянки, замелькали красные фонари их задниц. Над самой шляпой профессора пролетел зеленый попугай. Подгребая ладошками, можно причалить в тихой заводи…

      5. Встреча с трудящимися Востока

      На этот раз была организована встреча. Высокий по южным меркам старикашка в рваном дхоти, откровенно похожий на чучело, застыл у кромки воды безо всякой улыбки. Но Индиана Джонс сразу понял: застыл тот по его душу.

      Предчувствия вскоре стали оправдываться. Старик, не говоря ни слова, махнул длинным пальцем в сторону зарослей. Означает ли это что-нибудь? Пристальный взгляд позволил рассмотреть в зарослях тропу, куда-то ведущую.

      – Будем считать это приглашением на бал, – провозгласил Индиана, и вся группа путешественников двинулась в неизвестном направлении.

      Когда они выбрались из прибрежных зарослей, перед глазами обозначилась местность, типичная для индийских тераев, где о джунглях напоминали только чахлые останки прежнего великолепия. Все было вспахано-перепахано тысячу лет назад, редкие деревья скудно оснащали пейзаж, пеньков оказалось больше, чем деревьев. Вялые буйволы со скучным видом отрабатывали свои трудодни, тощие коровы, окруженные аурой из мух, уныло лежали в грязи и о чем-то думали, наверное, о своей связи со сверхъестественными силами. Кое-где виднелись крестьяне, не слишком энергично двигающиеся или вовсе застывшие, словно бы от полного оскудения сил. Профессору было ясно, что сезон муссонных дождей кончается, впереди сухая зима, уже пожелтели фикусы, они же баньяны. Ясно, что живут здесь не буддисты, а индуисты, скорее всего шиваиты.

      Среди соломы показалась деревня, ничем не отличающаяся от сотен других деревень, усеивающих плодородную полосу тераев. Глинобитные стены, вместо окон дырки, тростниковые крыши. Только круглые белые башенки на сваях – хранилища зерна – несколько живописали вид.

      То ли оттого, что любого белого человека принимали здесь за начальство, то ли оттого, что селяне уже друг другу надоели, все местные жители, и стар, и млад, потянулись к вновь прибывшим. Обступили с разных сторон и стали жаловаться на жизнь, применяя один из диалектов бихари. Индиана, худо-бедно знавший санскрит, различал лишь отдельные слова. Было заметно, что причины для жалоб имеются, деревенские дела находилось явно не на подъеме. Лица больше походили на обернутые папиросной бумагой черепа. Ноги казались позаимствованными у голенастых птиц. В воздухе пахло бедой, потому что в нем почти не присутствовали запахи еды, отбросов, навоза.

      Скоро внимание народа стало переходить все рамки приличия, а сами путешественники очутились на покрытой пылью площадке, г�