Нефритовые четки. Борис Акунин

капли от почечуя и пожелав мне благоспасительных сновидений, удалился вкусить заслуженной отрады после многотрудного дня, а я испил малую чашицу чаю и приготовился запирать сей магазин. Вышел на улицу, всю затянутую пеленой дождя…

      – «Воскресным чтением» увлекаетесь? – перебил рассказчика Фандорин. – Вы без природных описаний, по существу.

      – По существу? – сбился Клюев. – А по существу, сударь, выходит так. Повернулся замок запереть, а после ничего не помню. Очухался – лежу на пороге, темнотища, и собака-бродяжка мне кумпол лижет.

      – Это его сзади тяжелым тупым предметом в затылочно-теменную область, – важно констатировал околоточный.

      – И вы не слышали звука п-приближающихся шагов? Постарайтесь припомнить. Ведь мостовая-то булыжная.

      Клюев наморщил лоб, показывая, что изо всех сил старается, но лишь покачал головой.

      – Никак нет. Не вспомню-с. Здесь всякой рвани полно, многие вовсе без сапог ходют. Не иначе как злоумышленник был разумши, – предположил приказчик, но сразу же сам себя опроверг. – Хотя ежели б был разумши, то шлепал бы, а шлепу никакого не было.

      – Может, китаеза? – вставил Небаба. – Они в тапках шастают. Тихо так, безо всякого стуку.

      Пострадавший эту версию охотно поддержал:

      – А вот это очень даже возможно. Косорылых к нам в лавку много захаживает. Есть и вовсе полоумные, которые ихнюю китайскую траву курят.

      Околоточный мощной рукой отодвинул субтильного свидетеля в сторону, чтоб не загораживал от начальства.

      – Я, ваше высокоблагородие, что думаю. Пряхина позавчера тоже не иначе как дурманщик какой китайский порешил. Наш православный спьяну или с похмелюги этак не отуродует. Для такой лютости надо в полном помрачении быть. Мало что зарубили, так после еще всего топором покромсали – пальцы порубленные по полу валялись, боковина вся в мелких засечках, брюхо распорото, а уж кровищи-то – море. Не иначе курильщик покуражился, с опийного угару. Только, китайца нам ни в жизнь не сыскать. У них с нашим братом полицейским молчок, все промеж собой решают. Да и на рожу все одинакие, поди-ка разбери, кто там у них Сунь-Вынь, а кто Вынь-Сунь.

      Эраст Петрович вошел в тесную лавку, остановился перед огромным бурым пятном засохшей крови, расползшимся от прилавка чуть не до самой двери.

      – Были ли с-следы ног?

      – Никак нет, ни одного не обнаружено.

      Чиновник прошел по пятну, покачал головой.

      – Так-таки ни одного к-кровавого отпечатка? Ведь весь пол залит. Преступник рубил жертву вон там, у прилавка?

      – Точно так. И вон, изволите видеть, весь товар покрушил-покидал.

      – Как он п-после до двери-то добрался, ни разу в лужу не наступив?

      Околоточный подумал, пожал полечами.

      – Не иначе перепрыгнул.

      – Редкостная предусмотрительность для одурманенного. Да и п-прыжок неплох – аршина на четыре, без разбега.

      Эраст Петрович осмотрел пространство за прилавком, заваленное всяким хламом. Поднял