Агония. Николай Леонов

к чему? – Леха покосился на Сынка, который своей фрачной парой выделялся среди порядком обшарпанной публики.

      – Это же Сынок, – сказал Хан.

      – Чей? – придуриваясь, спросил Леха; заметив, как скривился Хан, сказал: – Слыхал, слыхал: разговоров много. Тебя-то как кличут?

      – Хан, – ответил, а сам подумал: «Леха кличку Сынок явно слыхал, и держится парень нагло, будто в законе он абсолютно. Сынок? Сынок? – напрягал память Хан. – Почему же я его не знаю?»

      – Точно окрестили, на татарву смахиваешь. Ждите, – Леха хотел идти, но задержался. – Скажи своему Сынку, чтобы он с Барином в игру не ввязывался, останется в чем мать родила. – Он утробно хохотнул и неожиданно легким шагом направился к выходу.

      Сынок, прислонившись к колонне, видимо, собирался играть в карты с хорошо одетым мужчиной средних лет. Котелок и трость игрока держал какой-то пьянчужка, смотрел на Барина подобострастно и фальшивым голосом говорил:

      – Барин, вы же не в клубе, опомнитесь… Здесь же вас обчистят…

      – А мне не жаль мово второго мильёна… – сверкая золотыми коронками, говорил Барин и тасовал так, что о его профессии не догадался бы только слепой. Вокруг играющих собрались любопытные.

      – Опять связался, битому неймется, – говорил один.

      – Вчера пятьсот оставил.

      – Третьего дня тысячу…

      Сынок глядел на Барина восторженно, на зрителей виновато и, смущаясь, говорил:

      – Нам много не надо, червончик-другой – и в аккурат закончим. Я счастливый, батя мне ишь какую одежонку купил, женить собирается. – Он лучезарно улыбнулся.

      Хан собрался было вмешаться, но, вспомнив гонор нового приятеля, раздумал: «Больше червонца у него нет, а на вещи играть не дам».

      Барин ловко справился со своим делом, сложил колоду так, что Сынок мог выиграть лишь прошлогодний снег. Сынок снял неуклюже, последовал «вольт» – прием, при котором колода возвращается в первоначальное положение.

      – Войдите, – Барин бросил в свой котелок червонец.

      – Чего? А, гроши, – догадался Сынок и долго шарил по карманам, отворачивался, чтобы не видели, где и сколько у него лежит.

      – Пожалте, – он положил червонец, взял у пьянчужки котелок, надел себе на голову, качнулся неловко, толкнул Барина и выбил у него колоду.

      Мастерски сложенные карты рассыпались.

      – Извиняйте, извиняйте, – Сынок нагнулся, помогая собрать карты, придерживал сползающий котелок, приговаривая: – Червончики, голубчики, где вы?

      Барин болезненно поморщился, сложил колоду и спросил:

      – Дать или сами возьмете?

      – Сам, только сам, ручка счастливая. – Сынок показал всем свою руку, взял снизу две карты и открыл туза и десятку.

      – Счастье фраера светлее солнца, – сказал Барин.

      Сынок вынул из котелка червонец, сунул в карман, подождал, пока Барин положит новый, прорезал колоду, дал снять.

      – Открывайте по одной снизу, – сказал Барин.

      Сынок открыл семерку, затем короля. Барин кивнул, мол, еще. На колоду лег туз.

      – Не очко меня сгубило, а к одиннадцати туз, – пропел