Девятый. Артем Каменистый

попугая. Зеленый приблизился на пару шажков, склонил голову набок – заслушался.

      Впервые в новом мире у меня появился полноценный собеседник – патологически жадную ручную жабу в расчет не беру.

* * *

      Когда анекдоты про попугаев закончились, мы стали почти друзьями. Зеленый расположился в шаге от меня, на пеньке, оставшемся от толстой ветки, и, чистя перья, не забывал проявлять интерес к моему монологу. Я был ему за это благодарен – с того момента, как он появился, мне больше не приходилось загружать мозг скучными цифрами и описаниями. Я морально отдыхал, продолжая толкать наше плавстредство в сторону суши.

      – Эй! Зеленый! Анекдоты про пернатых закончились – больше не могу вспомнить. Может, на стихи перейдем? Как ты относишься к Гумилеву? Хорошо относишься? Молчание – знак согласия! Итак, Николай Гумилев, стихотворение «Попугай». То есть про тебя. В этом мире исполняется впервые – эксклюзивная декламация.

      Осторожно перебросив ногу через бревно, я блаженно замер: отдохну минут пять, и заодно познакомлю зеленого с шедеврами земной поэзии:

      Я – попугай с Антильских островов,

      Но я живу в квадратной келье мага.

      Вокруг – реторты, глобусы, бумага,

      И кашель старика, и бой часов.

      Восхищенный птиц, разинув клюв, взволнованно ловил каждое слово – явно за душу задело.

      Пусть в час заклятий, в вихре голосов

      И в блеске глаз, мерцающих, как шпага,

      Ерошат крылья ужас и отвага,

      И я сражаюсь с призраками сов…

      Попугай, покинув позицию, подобрался ко мне, присел, вытянул шею, будто пытаясь изобразить хищного ящера мезозоя.

      Пусть! Но едва под этот свод унылый

      Войдет гадать о картах иль о милой

      Распутник в раззолоченном плаще…

      На этой строке меня невежливо перебили:

      – В этом кабаке подают свежее пиво? – пропитым голосом матерого алкоголика поинтересовался попугай.

      – Что?!!

      Поступок пернатого оказался столь неожиданным, что я, дернувшись, опрокинулся набок, из-за чего бревно совершило полоборота вокруг своей оси. Зеленого при этом едва не смыло за борт – чудом успев взлететь, он с противно-укоризненными криками начал описывать круги над моей головой.

      Вернув плавсредство в прежнее положение, я замер, ожидая, когда говорящий птиц успокоится. Долго ждать не пришлось – попугай вернулся, устроившись как можно дальше от меня – перестал доверять такому неуклюжему мореходу.

      – Зеленый, прости! Давай забудем о моем прегрешении. Согласен? Отвечай. Ну? Скажи хоть что-нибудь! Или у меня опять галлюцинации начались – теперь уже слуховые?!

      В ответ лишь холодное презрение. Ну ничего, сейчас тебя расшевелю!

      Я рассказал попугаю сказку про Колобка. Потом отрывок из пушкинской «Полтавы». Затем дошла очередь до Горация. Про Колобка, судя по заинтересованным посвистываниям, ему понравилось больше всего, но ни слова, гад, в ответ не произнес.

      Пришлось