Кэйтлин. Яна Владимировна Колоколова

мены, не важно к лучшему или к худшему, оно тревожит нас, часто задолго до того, как предвестники горя или радости вторгаются в нашу жизнь. Ей снилось, что она – девочка, бежит по берегу моря навстречу отцу. Во сне девушка застонала, она помнила, что отца уже давно нет, и осознание этой реальности вторглось и в сон. «Сейчас проснусь, и…он исчезнет…» Маленькая Кэйти бежала к отцу, мучительно желая очутиться в его объятиях, ведь это самое безопасное место на земле! Она так хотела ощутить его тепло и дыхание в своих волосах, когда он прижимал ее к груди. Она все еще помнила запах отца: странное сочетание запаха чернил и табака.

      Этот сон снился ей уже много раз, возможно, потому что в памяти остались счастливые и … одновременно грустные, воспоминания об их прогулках у моря. Во сне все моменты сливались воедино, образуя идеальный день, проведенный с отцом.

      Все было столь отчетливым и ярким, Кэйти даже умудрилась во сне заметить оторванную от камзола пуговицу…

      Кэйтлин проснулась. Часы пробили полночь. На лбу и щеках девушки выступила испарина. В глазах щипало. Она опять его потеряла, как тогда, когда ей было семь. Этот сон повторялся много раз подряд и всякий раз, когда она касалась отца , и должен был последовать мучительный момент счастья, девушка просыпалась!

      Оглядевшись, Кэйти заметила, что забыла задернуть шторы, и всю ее комнату «залил» лунный свет, он пробивался сквозь шторы и в просвет между ними. Постель словно покрыли серебристой пылью.

      ¹Чистая ( в переводе с ирл.)

      В окно светила полная, как ни странно, песочно-желтая луна, похожая на огромный отполированный диск.

      «Еще и полнолуние!» – фыркнула девушка. Наполовину ирландка, Кэйти была склонна верить в то, что в полнолуние с людьми могут происходить особенные, странные вещи. Например, ей вспомнилась старинная кельтская легенда о том, что как-то ночью в полнолуние молодой человек забрел на поляну , где увидел танец эльфов, завороженный он пустился с ними в пляс. Когда юноша очнулся, был уверен: прошло пару минут, на самом же деле минуло сто лет, и все, кого он знал, уже умерли.

      Вера в сверхъестественное глубоко пустила в нее свои корни еще в детстве, которое Кэйтлин провела,в основном,на родине матери, в Ирландии, под присмотром бабушки Иде¹. Детсво оставило в Кэйти самые чистые и сладостные воспоминания, которые, не потускнели, несмотря на то, что девушке уже исполнилось семнадцать, и она навсегда распрощалась с детской. Вот и тогда, вспомнив бабушку, девушка почувствовала, как глаза ее наполняются соленой влагой, но она быстро смахнула непрошеные слезы и решительно выбралась из-под одеяла. Не хватало еще начать плакать в собственной постели. Кэйтлин, вообще не свойственно было жалеть себя, в какой – то степени ее любимым философом был стоик Сенека. Его письма к друзьям она часто перечитывала, находя в них оплот постоянства, которого ей так не хватало порой.

      Негоже было молодой леди бродить со свечой в руке по спящему дому, но у нее не оставалось выбора, как только спуститься вниз и выпить чашку теплого молока с медом, ведь это лучшее средство от бессонницы!

      «Кэйтлин О`Браейн, – всегда говаривала Иде. – Если ты не можешь уснуть, и в голове твоей роятся сотни мыслей, словно шершни в гнезде – выпей кружечку теплого молока с десертной ложечкой цветочного мёда, и все, как рукой снимет.»

      Кэйти усмехнулась, попыталась высечь искру, чтобы зажечь свечу, ей это удалось только со второй попытки, но цели своей девушка достигла, и вскоре, благодаря трепещущему

      ¹ Жажда (в переводе с ирл.)

      язычку пламени, комната озарилась теплым светом. Кэйтлин накинула на плечи старенькую шаль и, выйдя в коридор, стала осторожно (ступени ужасно скрипели) спускаться вниз по лестнице. Она никогда не решилась бы на подобную дерзость, если бы в доме, помимо дам, обитали еще и джентльмены, но за отсутствием таковых, Кэйти рисковала наткнуться только на экономку миссис Селридж или на тетку мисс Милдред Пламм, сестру покойного ныне отца, но Кэйтлин нечего было стесняться пожилых леди, даже, если бы она и столкнулась с ними на маленькой кухне.

      Мисс Милдред уже перевалило за пятьдесят лет, и ее лицо было похоже на сдобную булочку с изюмом, ситуацию не спасали ни накладные букли, ни ладно скроенные платья, а все потому, что мисс Пламм обожала сладкое и в свободное время, которого у нее было предостаточно, поглощала любимые десерты. К счастью для самой Кэйтлин, она была равнодушна к сладкому, предпочитая лакомствам каши, свежие овощи и фрукты, поэтому талия юной мисс была не более пяттидесяти дюймов в окружности, а светлую кожу лица окрашивал персиковый румянец, свидетельствующий о здоровье.

      Вообще Кэйтлин с легкостью можно было назвать красавицей, хоть и не классической. Внешность ее была притягательна. Есть лица, взглянув на которые лишь раз, вы запомните надолго, таковым было и лицо Кэйти. Роскошную гриву каштановых, с легкой примесью медного, волос Кэйтлин унаследовала от матери, Сэлли О`Брайен, как и глубокие карие глаза, а приятные черты лица, походка, стать, сложение достались ей от отца, Джареда Пламма.

      Никто не думал, что Джаред когда-нибудь женится, ведь будучи юношей он предпочитал более всего