Трое в Песках. Юрий Никитин

невра.

      – Дрожишь, червь?.. Умрешь сегодня. Вы трое слишком опасны.

      Таргитай вяло проговорил в пол:

      – Тогда убей сразу. Что мешает?

      – Сразу нельзя, – ответил Агимас с сожалением. – Это не победа, а так… ее треть. Я должен насладиться, а ты должен видеть приближающуюся гибель. Медленную и неотвратимую! Тогда это победа. Я знаю вкус победы! У меня было их много, я знаю этот сладкий вкус.

      Таргитай не отвечал, его вдавливало в сырой пол, голову повернул, чтобы не наглотаться мокрой глины. Агимас удовлетворенно соступил еще на ступеньку. Явно хотел потрогать пленника носком сапога, но, хотя стражники с обнаженными мечами дышали в затылок, несмотря на свои доспехи мага, не решился.

      Таргитай выдавил сквозь стиснутые зубы:

      – Дурак… Провались к Ящеру.

      Агимас вскинул брови:

      – Впервые слышу такое заклятие. Ты уверен, что действует? Даже не защекотало. Ну-ка, доставай свою дудку!

      – Пошел…

      Руки Таргитая сдавило как в тисках. Пальцы скользнули за пазуху, пытался противиться чужой воле, но сопилка уже поднялась к губам. Попробовал повернуть голову, однако шею держали невидимые руки.

      Агимас засмеялся, глаза блестели.

      – Ну как? Теперь, тварь, запоешь.

      Грудь Таргитая поднялась, набирая воздух. Из сопилки вырвался тоскливый собачий вой. Его сдавило сильнее. Таргитай захрипел, сопилка мертво застыла в деревянных пальцах. Агимас нахмурился:

      – Противишься?.. Мне еще никто не мог противиться.

      Таргитая скрутила судорога. Пальцы забегали по дырочкам, из сопилки полился испуганный визг, словно псу прищемили лапу. Агимас отшатнулся:

      – Вот как? Сейчас получишь, сейчас узнаешь мою мощь…

      Перед Таргитаем поднялась черная стена. Отступил, оглянулся, такая же черная надвинулась сзади. Его раздавило, расплющило, кости затрещали и превратились в муку, а кровь и сукровицу выжало досуха. Но он жил, его мяло, сворачивало, рвало, как гнилой лоскут кожи, горел в огне, падал на окровавленные колья, его живым ели черви, холодные мертвецы тащили в могилу, с него сдирали кожу. Терял сознание, приходил в себя, а двигалось время или остановилось – не знал, не помнил, не ощущал.

      Тьма отхлынула. Он лежал, пахло рвотой и мочой. В двух шагах на ступеньке сидел Агимас. Лицо мага было измученным, глаза потухли. Глубокие морщины избороздили лоб. Бледные стражи стояли в дверях, на Таргитая смотрели с ужасом.

      – Либо ты под заклятием, – хрипло сказал Агимас, – либо… Но я подчинял своей воле царей! А уж вождей племен, знатных силачей – без числа. А тут какой-то вшивый дудошник…

      Таргитай с трудом оторвал налитую свинцом голову от пола, прошептал:

      – Не мучай меня… Убей, сдирай кожу, но заставить петь нельзя…

      – Заставлю, – пообещал Агимас. – Еще не вечер, как говорил ваш человек-волк.

      Таргитай вскрикнул в страхе:

      – Не надо! Я же делаю все, что велишь. Подчиняюсь, разве не видишь?

      – Но