Здесь стреляют только в спину. Сергей Зверев

и переключилась на других.

      – Девушка напротив меня – полагаю, выдает себя за медика? – сильно озабочена. Она никогда не летала на вертолетах, ее тошнит, дождь за окном бесит, собственное невежество в медицине угнетает, но больше всего ей интересно, что скажет муж, когда придет домой и не обнаружит за гладильной доской жену.

      – Меня это не беспокоит, – пробормотала я.

      – А кто сказал «беспокоит»? – удивилась наблюдательница, – Я сказала «интересно». Есть разница?

      Она попала в самую точку. Именно поэтому, невзирая на растущую тревогу, я не хотела в данный момент оказаться дома. Пусть волнуется.

      – Браво, – заметил Турченко.

      – А тебе, Саша, надо поменьше на нее посматривать, девушка замужем. Это не самый счастливый брак, в нем хватает шероховатостей; но, заметь, разъяренная своим семейным статусом дама никогда не станет носить кольцо на правой руке.

      Турченко не претендовал на роль мачо. Он покраснел. Я, кажется, тоже.

      – Это понятно, – согласился Усольцев. – А дальше?

      – А дальше возьмем мужчину в углу, делающего вид, будто он посторонний... – Борька Липкин оживился и открыл второй глаз; впрочем, потом передумал и закрыл оба. – Если вы посторонний, будьте добры им и оставаться. Незачем каждые тридцать секунд открывать глаз и выискивать во мне женщину. Она там есть, можете не сомневаться.

      – Я учту, – намотал на ус Борька.

      – А ваш коллега по цеху, – кивнув на Сташевича, обратилась Люба к Усольцеву, – озабочен предстоящими поисками. Он прикинул расход топлива и высчитывает, как долго мы сможем кружить над районом предполагаемого бедствия, прежде чем свалимся.

      – Два с половиной часа, – вздрогнул Сташевич, – учитывая обратную дорогу.

      – Он не мой коллега, – покачал головой Усольцев, – не имею чести знать. Мы из разных отрядов. Он – из Чернышевского, я – из Ытык-Кюеля.

      – А вас зовут, если не ошибаюсь, Антоном? – повернулась Невзгода к Блохову.

      – Правильно, – кивнул бородач. – Можно без отчества.

      – Вы много пили вчера, Антон. Осмелюсь предположить, это было не шампанское и не кьянти. Рада за вас, коллега. Завидую людям, имеющим пятидневную рабочую неделю.

      – Шутишь? – приторно гоготнул бородач. – Сегодняшний день похож на выходной?

      – С утра походил, – кивнула Невзгода.

      – Послушайте, коллеги, кончайте трепаться, – оторвался от карты Боголюбов. – Мы летим спасать людей или упражняемся в острословии?

      Логика, конечно, была железобетонной. Похоже, не так давно майор демобилизовался из Вооруженных сил.

      – А теперь насчет спасения людей... – Невзгода решительно подалась вперед. – Вы позволите еще несколько слов, командир? На посошок, так сказать? Спасибо. На вас и закончим. Не хочу нарушать течение ваших мыслей, но вы мрачнеете на глазах. В вас борются болезненное чувство долга и простейший страх. Первое говорит о том, что вы обязаны выполнить приказ, по крайней мере, сделать вид; второй молит о том, чтобы мы никогда не нашли самолет