Убей свою любовь. Марина Крамер

мужа, но меня почти все по привычке звали папиной.

      – Ах, да, извините. Меня зовут Игнатий Максимович, я старший оперуполномоченный… – Дальше я не услышала, отвлеченная звонком мобильного. Глянув на дисплей, с удивлением обнаружила, что это брат.

      – Простите, я на минуту, – пробормотала я, стараясь попасть ногами в туфли.

      Папа понял, что произошло нечто, а потому нагнулся и помог мне обуться:

      – Не стой на улице долго, там дождь, – напутствовал он меня и повернулся к оперу: – Она не совсем здорова.

      – Тогда, если позволите, я пока вам пару вопросов… – услышала я, уже выйдя из машины.

      – Алло! – проговорила я в трубку и услышала приглушенный голос Семена:

      – Сашка, ты уже дома?

      – Нет! А ты сам где?

      – Как… нет? А… где ты? – Голос брата сделался растерянным, и в нем появились истеричные нотки.

      – На кладбище, дорогуша. Минут двадцать назад папин «мерин» приказал долго жить. Взорвался, проще говоря, – зло бросила я. – А вот ты где был в этот счастливый миг, а?

      – Они… живы?

      – Кто?

      – Папа и Акела.

      – Идиот! Покаркай мне еще! – рявкнула я, теряя самообладание. – Конечно, живы, мы с Сашкой как раз к машине шли, чуть-чуть опоздали.

      – Как – к машине, почему?!

      – Да потому, что холодно на улице, а Сашка меня решил проводить сам, а не на охрану надеяться! Говори, где ты, меня опер ждет в машине!

      – Я около Бесо еще.

      – Ты какого хрена там делаешь?! – зашипела я, украдкой оглянувшись на окно джипа, но там о чем-то разговаривали папа и опер, не обращая на меня внимания.

      – Да знакомого встретил, языками зацепились, он мне предложил кое-какое совместное дельце…

      – Так, Сема, быстро тащи сюда свою задницу, понял?! – перебила я.

      – Зачем?

      – Ты что – невменяемый?! Мы тут отдуваемся, а ты?!

      – Так а я что? Я ж даже рядом не был…

      – Сема!!!

      – Все-все, не ори, иду.

      Он отключился, а я сразу начала прокручивать в голове разговор, пытаясь понять, какая именно фраза мне не понравилась. Вроде как ничего необычного, а вот гложет что-то изнутри, какой-то червячок. Темнит что-то мой братец, недоговаривает, суетится. И нервный какой-то стал.

      В стекло постучал отец, и я оторвалась от мыслей о Семене. Наскоро переговорив с Игнатием Максимовичем и рассказав ему все, что успела заметить и почувствовать, падая лицом в лужу, я наконец получила разрешение уехать домой.

      К моему глубочайшему сожалению, Саша со мной не поехал, а это было как раз мне необходимо – присутствие мужа рядом. Но он не собирался оставлять место происшествия до тех пор, пока не прояснятся все версии, так что мне пришлось смириться. Одно хорошо – нога почему-то вдруг перестала болеть и даже начала чуть сгибаться в колене – удар, что ли, сказался. Я прислушивалась к забытому ощущению от обычной ходьбы почти без посторонней опоры и радовалась – прогресс. Даже неприятности сегодняшнего дня стали чуть менее острыми.

* * *

      Муж не вернулся вечером. Не приехал