Храбр. Олег Дивов

отвернулся и тоскливо зевнул.

      – Давайте о наших делах, – предложил он. – Отправитесь в Ростов завтра. Вас сопроводят четверо храбров, они полностью в вашем распоряжении. И достаточно сильная дружина, чтобы… Чтобы все было хорошо.

      – Добрыня?.. – грек мотнул головой в сторону окна.

      – Добрыня нужен мне здесь. Послушайте, Ростов все-таки не Новгород.

      – Да, но преподобного Федора ростовчане хотели убить.

      – Хотели. Не убили ведь.

      Грек снова посмотрел за окно.

      – Не понимаю, – сказал он. – Вон какое чудовище – и то крестилось.

      – Это как раз ничего не значит. Илья все-таки урманин. Урмане считают, что на каждой земле свои боги и надо поклоняться местным, а то они спокойно жить не дадут.

      Грек неприязненно скривился.

      – Народ здесь не против Христа, – сказал князь. – Ни ростовчане, ни даже новгородцы не были против. Дело не в вере. Они просто всегда упираются, такая у них природа. На Руси если надо что-то быстро устроить, приходится отдавать указы дубиной. Иначе с тобой согласятся очень не скоро. Поверьте, я знаю. Это особенный народ, преподобный Леонтий. Недаром он так дружен с варягами.

      – Если дело не в вере, – едва заметно усмехнулся грек, – зачем вы приказали свергнутых идолов протолкнуть через речные пороги?

      – Как зачем… – Князь недоуменно поднял брови. – Боялся, что застрянут.

      – Ну-ну. – Грек усмехнулся уже в открытую.

      – Все будет хорошо, – сказал князь. – Кстати, я внял вашему совету и поговорил с летописцем. Он… Осознал свою задачу. Ему не впервой.

      – Вы мудры, князь. – Грек слегка поклонился.

      – М-да… Однако же я попросил бы вас, преподобный Леонтий… О некоторой осмотрительности там, в Ростове.

      – Вы сами противоречите себе. То про дубину, то про осмотрительность.

      – Мне кажется, преподобный Федор был чересчур настойчив. Здесь уважают крепкую руку, пока она совсем не взяла за горло.

      – Не поймите меня неправильно, князь… Вы поэтому так нянчитесь со своим Ильей? Я слышал, он злоумышлял против вас.

      – Ничего он не злоумышлял. Просто слегка побуянил. И он не мой Илья. Он свой Илья. Приходит и уходит. Если захочет совсем уйти со службы… Нет, я не обрадуюсь, потому что Добрыня расстроится. Добрыня его любит.

      Грек опять глядел во двор. Князь горой трудно дышащего мяса надвинулся на сухонького лощеного епископа и поверх его плеча уставился в окно. На дворе стражники распахнули ворота настежь перед огромным воеводой и громадным храбром. Храбр, опасно размахивая сапогами, что-то рассказывал воеводе, а тот кивал, на ходу отряхивая рукав.

      – Ворота – из уважения, конечно? – спросил грек.

      – А как же, – подтвердил князь. – Все равно эти двое не пролезут через калитку. Поди таких не уважь.

      Грек покачал головой.

      – Добрыня великий муж, – сказал он. – Но это чудище…

      – Да, Илья не знатен, он, в общем-то, никто, – проговорил князь жестко. – И много себе позволяет.

      – Тогда почему…

      – Поэтому я его наказываю, – перебил