Черный штрафбат. Андрей Орлов

«запчастям». Распахнулась дверь – водитель соскользнул на подножку, театрально схватился за грудь и загремел под колеса. Солдаты, громко крича, размахивая автоматами и самозарядными винтовками, вываливались из кузова. Но пули уже неслись воробьиными стаями – добродушный Цыгайло и мрачный Дорохов, засевшие в нужном месте, работали не покладая рук. Двое рухнули в пыль, третий побежал по дороге – споткнулся, клюнул носом. У четвертого, похоже, ориентиры сместились в голове. Рехнулся, проще говоря. Вместо того чтобы пасть на колени и взмолиться о пощаде, приладил к пузу МП-40 с коробчатым магазином, принялся долбить по лесу. Зорин никогда не мог понять, почему этот фрицевский автомат (и недурственный, кстати) называют «шмайссером» – конструкцию разработал Генрих Фоммлер, а мастер оружейного дела Хуго Шмайссер к созданию конкретного оружия не причастен никаким боком. Впрочем, нам без разницы, «шмайссер» так «шмайссер». Две сухие очереди с позиции Цыгайло – и еще одним солдатом вермахта на свете стало меньше. И когда они, наконец, кончатся, эти солдаты вермахта?

      Серебристый «Даймлер» перед поездкой тщательно помыли. Но успел еще обрасти в нижней части кузова российской пылью. Автомобиль – писаный красавец, длинный, как автобус, с откинутым верхом, с белыми колпаками на дисках – водитель начал судорожно сдавать назад. Уперся в кабину грузовика, вывернул руль… и вздрогнул, уронил окровавленную голову на баранку. С заднего сиденья вылезали двое – офицеры, высший состав. В элегантной форме мышиного цвета, отдраенных сапогах, в фуражках с высокими тульями. Один высокий, сухопарый, не физиономия – кремень, второй пониже, толстенький, пучеглазый. Первый выхватил из кобуры вороненый «люгер-парабеллум». Но Листвянский не дремал. Прозвучал одиночный выстрел, «парабеллум» выпал в пыль, офицер схватился за обожженное запястье. Молодец Сашка. Молодой, да меткий. Второй соорудил такое лицо, словно у него топор в спине, выронил красивую кожаную папку с выдавленным имперским орлом, задрал руки. Нижняя губа безвольно тряслась, пот сочился с лишнего подбородка.

      Из кустов неторопливо выбирался Цыгайло. Подошел, похмыкивая в стриженые усы, реквизировал у пленного личное стрелковое оружие, сунул пальцем в папочку – поднимай уж. Тот нагнулся, не спуская глаз с разведчика, начал шарить пухлыми пальцами по пыли российского бездорожья. Первый рванулся с высокого старта! Вот уж не ожидали. Потешно так побежал – подбрасывая ноги выше зада. Махнул через канаву, продырявил кустарник. Только пятки засверкали.

      – Ай, ты, кузнечик… – только и крякнул Цыгайло.

      – Не стрелять! – ахнул Зорин.

      Дорохов кинулся наперерез. Немец оттолкнул выросшую перед ним фигуру, Разведчик икнул и плюхнулся в траву мягким местом. Эх, Вася с парашютом… Мишка Вершинин сорвался, кинулся за беглецом – а тот уже мелькал между деревьями. Догнал, прыгнул сзади, как гепард на антилопу… и откатился, получив локтем в лицо, стал ругаться – в бога, душу, в такую-то дивизию.

      – Вот гнида, сейчас я его придушу…

      Немец