Амбулаторный роман. Надежда Никольская

признавать правоту старших. Еще Наташка вспомнила закапанную слезами страничку в своем дневнике. Она написала ее в возрасте дочери: «Никогда так не буду делать». Запись относилась к печальной истории, как ей пытались запретить встречаться с первой и единственной на тот момент любовью.

      Представив себя на месте дочери, Наталья поняла, что Катя ее просто не услышит. Поэтому, собравшись с силами, произнесла:

      – Катюш, он не то чтобы мне не понравился. Я просто не ожидала его увидеть. Ты же мне ничего не рассказывала о нем раньше. А я тут с работы, еще дядю Толю встретила не очень трезвого, пришлось его домой провожать. Там тети-Светин брат оказался простуженный, потом тетя Света стала удивляться, почему это я по вечерам дядю Толика встречаю. Да и день тоже… понедельник, сама понимаешь. Я не готова была.

      – К чему?

      – К такой встрече. Устала.

      – Мам, он правда замечательный, честное слово.

      – Ну и хорошо. Только, Кать, ты не забывай, пожалуйста, что я и бабушкой стать пока не готова.

      – Мам, ты опять об этом!

      – Да.

      – Мам, знаю я все, знаю, даже не начинай! – возмутилась Катя.

      – Хорошо, не буду даже начинать. Я лучше телевизор посмотрю. А ты спать ложись. В школе все в порядке?

      – Ну… Правда, я лучше спать пойду.

      – Так. – По неуверенной интонации любимой дочурки, соединенной с желанием пойти спать, Наташка догадалась, что в школе имеется какой-то непорядок. – Ну раз так, тащи дневник.

      – Мам, может, завтра лучше?

      – Нет. Кстати, а что там такого страшного?

      – В общем, ничего. Просто мы немного на урок опоздали.

      – И только? Нет уж, дай я гляну!

      Запись в школьном дневнике сообщала, что Катя прогуляла урок физики.

      – И как это понимать?

      – Ой, мам, ну ладно тебе, подумаешь!

      – Знаешь, давай лучше завтра поговорим! – Наталья вдруг ощутила безумную усталость. То есть даже не усталость, а просто безнадегу какую-то. Вероятно, у нее изменилось выражение лица, потому что Катя перестала искусственно ныть и встревоженно произнесла:

      – Мам, не расстраивайся ты так! Ну хочешь, я больше не буду прогуливать? Ой, мам, ну не плачь, пожалуйста!

      Но Наташка уже плакала. От обиды на весь день, на больных, на поликлинику, на темный парк, в котором вместо загадочных олигархов валяются знакомые пьяницы, на ревнивых одноклассниц. Слезы текли, а она переживала все свои беды: мальчика, которого привела дочь, возраст, появившиеся морщины и каждодневную серую, безнадежную усталость.

      Катя чувствовала себя ужасно виноватой, поэтому заплакала тоже. Они сидели рядом и плакали. Но в доме находилось еще одно живое существо. Кот, рыжий и вредный. Он давно собирался чего-нибудь поесть, но сначала дома никого не было, потом, наоборот, народу появилось слишком много. А котяра любил принимать пищу в тишине. И вот наконец все пришли, кто не надо разошлись. Но никто не положил в миску бедному котику вкусной еды. Котик обнаружил обеих своих хозяек за совершенно ничтожным занятием: они сидели и подмяукивали, а из глаз