Егерь. Девушка с Земли. Игорь Минаков

– правым…

      – Они из одного нереста, – улыбнулся швейцар.

      – Как это – из одного нереста? – не поняла Реми.

      – Одногодки, – пояснил швейцар. – Это ведь акслы. Они приостанавливают свое развитие, когда пожелают. Вот эти две захотели остаться девочками. Да… Причем одна почти сразу застолбила себе возраст, а вторая – пару годиков повременила.

      – Господи! – Реми ахнула, почти как Греза. – Неужели это возможно?

      – О! – в усы усмехнулся швейцар. – Не позволяйте себе думать об акслах как о людях.

      Реми внимательно пригляделась к девочкам.

      – Сколько же им лет на самом деле?

      Швейцар призадумывался, переводя годы Сирены в земные.

      – Двенадцать… или около того, – сказал он, наконец.

      – Господи… – вновь протянула Реми. – Это ведь какая-то… вечная молодость!

      – Почему же! – важно надул губы швейцар. – Эти повзрослеют и состарятся. Детские мордашки пойдут коричневыми пятнами, зубки сгниют… Помрут, в общем… хотя на вид останутся такими же маленькими.

      – Какой кошмар!

      – Да-а… – продолжил швейцар. – Послушайте сюда, Ремина. Нужны были бы им сильные руки и ноги или… там… размножаться бы им хотелось… ну, вы не маленькая и понимаете, что я хочу сказать… они сделали бы себя постарше. Вот те, что среди рифов живут, спешат возмужать поскорее. Но этим неплохо живется при гостинице, и нам от них польза – приучать туристов, чтоб не падали без чувств, едва завидят взрослого акслу.

      – Ну… что ж… – Реми вымученно улыбнулась. Повернулась к девочкам: – А вы, лягушата, оказывается, уже большие? Какие хитрюги растут, боже мой!

      Она вернулась в вестибюль. Увидела, что по лестнице спускается Марвелл, а с ним – Пасадель и О’Ливи.

      – Папа́, я хочу посмотреть, как живут аборигены.

      Марвелл оттопырил нижнюю губу, фыркнул.

      – Ремина! – начал он с расстановкой. – Я спешу в горсовет на заседалово. Мне бы очень хотелось, чтобы ты присоединилась ко мне.

      – Зачем?

      – Кроха! Разве тебе неинтересно, чего ради пришлось лететь в эдакую даль? Посидишь в зале, на ус намотаешь. Поймешь, чем твой папа́ на жизнь зарабатывает.

      – Зачем?

      На самом деле она сразу поняла, куда клонит отец. Мол, крохе Реми пора прекратить валять дурака. Играть на гитаре, писать стихи и зачитываться фэнтези – непозволительная роскошь для девушки ее возраста. Дескать, дочки его партнеров по гольфу уже карьеру делают, и только Реми до сих пор в статусе маленькой девочки. Самой должно быть стыдно… И так далее, и тому подобное.

      Реми помотала головой.

      Нет, папа́! Крутить-вертеть собой она не позволит. Да здравствует гитара, рифмы и хоббиты с эльфами! Нечего тянуть человека с чистой душой в клоаку бизнеса и политики.

      – Ну… как знаешь… – папа явно разочаровался. – Буду поздно. Пока!

      – Пока!

      Она поцеловала отца. Забрала гитару и поднялась в апартаменты.

      Греза возлежала на диване с бокалом мартини. В ведерке со льдом стояла початая бутылка, на серебряном