Герой высшего качества. Дмитрий Казаков

ведьмы не пахло, хотя и на чьего-то приспешника она походила мало.

      – У меня денег нет, – пропыхтел Бешеный Соня из-под груды кроликов.

      – Это мы сейчас проверим, – промурлыкала хозяйка звериной банды. – Никто не уйдет обиженным от моего заклинания. Зато и утаить ничего не выйдет, оно даже проглоченное золото показывает. Люблю такое вытаскивать, кишочки всякие, очень познавательно, – она мечтательно зажмурилась. – Так, здоровяк, лежи смирно, а не то тебе откусят сам знаешь что…

      – Ты что валяешься! – обрел наконец голос Аладдин. – Какая-то третьеразрядная грабительница, едва освоившая пару простых заклинаний, берет верх над героем! Где это видано! Поднимайся и сражайся! Или хотя бы скажи ей, кто ты такой, вдруг это поможет!

      Ольха тем временем прошептала что-то, вытянула руку, и с ее ладони потекло золотистое сияние. Собралось в шар размером с баскетбольный мяч, тот нырнул в груду кроликов, под которыми находился Махот, и исчез. Выскочил обратно спустя несколько минут и рассыпался на шипящие длинные искры.

      – Надо же, не соврал, голодранец, – ведьма покачала головой и зашагала к Егору.

      – Меня нельзя заколдовывать, – поспешно сказал он, решив, что последний совет Аладдина лучше всего подходит к ситуации. – И грабить меня тоже нельзя. Потому что я… это, герой.

      Признаваться в этом было почему-то стыдно, точно в дурной болезни.

      – Герой? – недоверчиво спросила Ольха. – Что-то ты не очень похож… Хотя погоди-ка.

      Брошенное ею заклинание вызвало у Егора ощущение, что его рассматривают через увеличительное стекло, он почувствовал себя крошечным, не больше мошки, а рядом почти увидел огромный глаз, отделенный линзой размером с Красную площадь. Но продлилось все это недолго, и он обнаружил, что валяется на том же месте, боевитые кролики никуда не делись, зато их рыжая повелительница выглядит мрачнее градовой тучи.

      – И этот не соврал, – буркнула она. – Что за день такой? Сплошь честные попадаются!

      Ведьма сделала движение рукой, точно бросила в воздух щепотку песка, и зверьки, прижимавшие к земле Егора и его спутников, принялись сигать в стороны, разбегаться по зарослям. Обнажился Бешеный Соня, красный и мрачный, весь покрытый клочьями шерсти, поднялся с земли Ганди-Ла, столь же воодушевленно-любопытный, как и до встречи с Ольхой, но несколько помятый.

      – Ну, ваще… – сказал Егор, садясь и ощупывая синяки, оставшиеся после падения. – Грабежом промышляешь?

      – Жить как-то надо, – ответила ведьма. – В этом мире, где феминизм еще не изобрели, умной и эмансипированной женщине приходится непросто. Либо сдаться на вашу мужскую милость и всю жизнь провести дома, рожая детей и следя за хозяйством, либо бороться за свое место под солнцем!

      У Егора возникло четкое ощущение, что до открытия феминизма Нифигляндии осталось совсем немного.

      – А почему Бредная? – спросил он, поднимаясь на ноги.

      – А потому что тому, кто попал ко мне в руки, остается только бредить о пощаде! – Ольха оглядела Грачева